Кущенко Анатолий Иванович: моя жизнь — 6 часть

Часть 1

Часть 2
Часть 3
Часть 4
Часть 5
Часть 6
Часть 7

Утром 4 мая 1959 года я пришел на наряд в Правление колхоза “Новый Мир”. Здесь присутствовали: председатель колхоза Елисеев Иван Петрович, главный агроном Семишкуров Василий Иванович, зоотехник Сапрыкина Татьяна Филипповна, главный инженер Зиновьев Иван Павлович. Бригадиры: первая бригада – Тетерев Иван Артамонович; вторая бригада – Долженков Федор Никитович; третья бригада – Елисеев Иван Аксенович и члены правления 7 человек.

Приняли меня в колхоз “Новый Мир” на должность бригадира комплексной бригады № 2. Долженков Ф. Н. запил. Елисеев Иван Петрович (председатель колхоза) ознакомил меня с бригадой по территории и частично с колхозниками бригады, с доярками, чабанами и скотниками. На следующий день я уже сам начал принимать решения.

В этот год было посеяно 310 гектар сахарной свеклы на 120 свекловичниц. Было 4 звена по 30 человек. Я с учетчиком, а их у меня было двое, Ракитянский Василий Иванович – полевой учетчик, и Ракитянский Михаил (молодой парень) учетчик по тракторам. Значит, с Ракитянским В.И. поля свеклы разбили на “пайки” по три гектара на каждую свекловичницу. Они встретили это новшество в “штыки”. Не хотели полоть и разбирать сахарную свеклу по одному. Привыкли работать звеном (скопом). Мне пришлось долго их убеждать, что это выгодно для них же.

На субботу и воскресение (или же в другие праздники) с городов Губкин и Старый Оскол приедут домой их дочери и родственники (женского пола) и помогут быстрей закончить эту важную сельскохозяйственную кампанию. Урожай увеличится, потому что вовремя прошла разборка свеклы (10 – 15 дней). Увеличение сроков ведет к сплетению и истеканию растений сахарной свеклы.

Женщины доказывают, что свекла в фазе “вилочки” еще не видна. Мне пришлось на следующий день применить гладкие катки. Вся взошедшая свекла и ее рядки четко обозначились. Тогда женщины поверили мне и начали работать по одному. А в субботу и воскресение работников на свекле было больше в два с половиной, иногда в три раза.

В бригаде было сельскохозяйственных угодий 3100 га, в том числе 2500 га пашни, 200 коров, молодняка 500 голов, свиней 1200 голов, овец 2500 голов, птица, 4 тысячи несушек, сад старинный 18 га, пасека 250 пчелосемей. Колхоз работал на деньгах, т.е. колхоз за работу платил деньги.

С 1957 года зарплата у меня была 1300 рублей. И в конце года, если он урожайный, должна была быть дополнительная зарплата. Была у меня в бригаде в селе “Дубянка” старинная маслобойка. Она была заброшена. Нашел и бывшего работника Бондарева Василия Ивановича. Он пообещал ее восстановить, если я ему буду во всем помогать (рабочими, лесом, ржаной соломой на крышу, два дуба длинною в 10 метров и находить под жмых материал “онучи”). Все я ему это предоставил через председателя Елисеева Ивана Петровича, которого пришлось убеждать в необходимости жмыха в рационе коров. Да еще Бондарев Василий Иванович потребовал и пару лошадей. Закипела работа.

Через месяц старинная (ретро) маслобойка была готова к приему подсолнечника на переработку на постное (растительное) масло. После, когда я был уже председателем колхоза, то в Белгородской, в Курской и Воронежской областях, я не встречал таких маслобоек. Здесь была и очистка семян от шелухи, и получение вкусного душистого растительного масла. Этот процесс приводился в движение парой лошадей, которые передвигали постол в гору по наклонному деревянному кругу, тем самым вращая его. А от круга ременная передача приводила в движение все агрегаты рушки, веялки, жаровни и пресс из двух дубов.

Верхний дуб с вращающейся деревянной резьбой давил на ячейку (круглое углубление). Здесь была порция очищенных семечек – ядер завернутых в материал “онучи”. Через него стекали в посуду ручейки натурального чистейшего масла. После отжатия вынимался круг – жмых. Снимался материал “онуча”. Жмых сдавался в склад весом 4 – 5 кг каждая доза. За смену набирали до 100 кг. Масло было 30 % от веса семечек. Добавление жмыха в рацион доеному стаду сразу повысил удой от каждой коровы.  

Чтобы оперативно работать, в моем распоряжении был мотоцикл ИЖ – 56, линейка, сани, седло, лошадь. Вторая бригада начала сеять кукурузу квадратно-гнездовым способом. А для этого я на практике прямо в поле обучал этому способу сева трактористов и женщин, работающих на натяжных станциях. Получились отличные всходы кукурузы, куда ни глянь на поле, везде квадраты. Обрабатывалась кукуруза вдоль и поперек культиваторами. На базе второй бригады колхоза “Новый Мир” проводился семинар специалистов уже Губкинского района.  

В распоряжении у меня было два кладовщика в Дубянке и в Сапрыкино – Ракитянский Андрей Николаевич и Бондарев Тихон Васильевич. Пожилые, оба участники войны. Оказалось, что Бондарев в 1942 году при отступлении наших проходил с ротой через нашу станицу Павлодольскую. А при наступлении движение его роты было из “Бурунов” песками через Курскую.  

 Урожай всех культур в 1959 году получила бригада хороший, лучше, чем в прошлые годы. Особенно сахарной свеклы и кукурузы. Был такой призыв: заготовим силоса 25 тонн на фуражную корову. У нас получилось 30 тонн. Да какой силос – его запах, цвет. Сам бы ел! До меня к заготовке силоса относились, как говорится, “наплевательски”.

Закладывался он из бурьяна в квадратные ямы, глубиной до двух метров. Все операции проводились вручную. Это был не силос, а вонючий навоз. Мне пришлось уговаривать председателя Елисеева Ив. П., чтобы в бригаде 2 были вырыты две траншеи шириной 5 — 6 метров, длиной до 50 метров и глубиной 2 метра. На 1500 – 1700 тонн силоса каждая. Что и было сделано.

Работало в поле на кукурузе два силосных комбайна, а третий стоял в запасе на случай поломки работающих комбайнов, а они часто ломались. Урожай достигал до 80 тонн зеленой массы с гектара. Работало 8 – 10 автомобилей на отвозе массы. На разгрузке работало два трактора КДП – 38 с узкими гусеницами, они и трамбовали, и стягивали зеленую массу приспособленными сетками — поперечными брусами из кузова автомашины.

Операция зацепил – расцепил выполнялась двумя рабочими. Автомашины заезжали с ходу на утрамбованный силос и сами выезжали. Когда яма была забита, поверху была посеяна рожь. И все. Силос готов к длительному хранению.

Работали на заготовке силоса в две смены. Особенно уважали работу в ночную смену. Все было освещено и траншея трактора, и комбайны. Уборку кукурузы на силос начинали всегда с 15 – 17 августа и до 5 сентября. Почти что каждый год с 5 сентября были заморозки минус 2 – 3 градуса. Кукуруза сразу высыхала. Посев кукурузы, особенно заграничных высокоурожайных гибридов и уборка ее на силос (потому что на зерно она не успевала вызревать из-за ранних заморозков) давал возможность усиленно заниматься развитием животноводства. Это доказывало то, что заниматься агротехникой, выращивая кукурузу, выгодно для хозяйств.

Учетом урожая зеленой массы в колхозах занималась ЦСУ (центральное статистическое управление) района. На уборке учитывались стебли (пеньки) оставшиеся после уборки, потери зеленой массы на поле, которые съедались животными. И урожай доходил до 100 тонн зеленой массы с гектара, а фактически в траншею попадало до 50 тонн с гектара. За этой работой (учет урожая) я познакомился с Носиком Семеном Тимофеевичем. Он прибыл из Ставропольского сельскохозяйственного института. Оказался земляками с Кавказа.  

1959 год заканчивался. Успехи бригады были очевидны, но этого никто не отметил. Жилищных условий никто не создавал, все прибывшие специалисты жили на квартирах. Я продолжал проживать на квартире у Тулиновой А.И. с Коноплянниковой Валентиной. Вдруг она мне заявляет, что беременна. Это было 20 – 25 мая 1959 года, хотя я жить начал с ней с 3 мая. “Валя”, – я ей говорю – “Деньги лежат на загнетке. Если ребенок мой, не делай аборт. А если нет, я все равно узнаю”. Две недели она думала, взяла деньги. Зоотехник Сапрыкина Татьяна на линейке запряженной лошадью отвезла ее на аборт в Орликовскую районную больницу, где хирургом был хорошо мне знакомый Владимир Антонович Бурцев.

Больница была в 7 км. Болела Валентина две недели дома после операции. Я спросил у врача: “Как прошла операция, какой срок?”. Операция прошла болезненно. Срок три месяца. Дал я ей на дорогу денег и проводил ее в город Губкин, куда просила. Тогда же я получил от друга письмо. Он писал, что Валентина работая заправщицей, отпраздновала свой отъезд пьянкой и очередным пропуском мужиков. Но я бы простил все, если бы не подвела ее беременность. Он писал в письме, что если я начну жить с Рыбой (кличка у нее была такая), то буду последним дураком. Так мы с ней и расстались.

Через неделю меня вызывают в Райком партии на бюро в город Губкин. Задает вопрос мне секретарь райкома по идеологической работе Саенко: “Почему не живешь со своей женой?” Неужели Валентина уже успела пожаловаться в Райком? Ответ: “Во-первых, она мне еще не жена. Мы не зарегистрированы в ЗАГСЕ. Во-вторых, я не член партии. Моя личная жизнь известна члену бюро Попову Александру Петровичу”. На этом разговор окончился. О своей личной жизни я рассказал председателю Райисполкома Попову А.П., он накануне был в колхозе.   

1959г. – 1960г. – 1961г. Это годы административной перестройки всех районов Белгородской области. Мы были Боброво-Дворского района, потом Губкинского, входили в Старооскольский и, наконец, обратно наш колхоз вошел в Губкинский район. Везде название оставалось “Новый Мир”. Когда мы были в Старооскольском районе, я не знаю, кто его переименовал в колхоз им. Тимирязева. Тимирязев здесь никогда не был.

В 1960 году я начал подумывать как “удрать” из колхоза домой – на Кавказ. Из 50 агрономов, зоотехников, выпускников СОСХИ из города Орджоникидзе остались единицы в центральных областях России, все уехали в Краснодарский, Ставропольский край, в общем, на Кавказ, домой. У всех две причины: первая – никаких бытовых условий; вторая – очень низкая оплата труда. У меня еще и личная жизнь не складывалась.  

 Где-то в сентябре 1959 года я встретился по работе с главным зоотехником колхоза Сапрыкиной Татьяной Филипповной. Спросил напрямую: “У тебя все нормально?” Она поняла сразу: “Да, все нормально”. “Ну, тогда идем в Совет и зарегистрируемся”. Что и сделали. Она жила на квартире моего помощника, бригадира по технике Усачева Егора Григорьевича. В работе добросовестный, механик, специалист по сельскохозяйственной технике. Его жена Мария Филипповна за наши деньги устроила нам торжественный вечер . Спасибо ей. Усачевы имели красивый большой дом с огромным садом, где росли различные виды фруктовых деревьев на 50 сотках. Нам выделили комнату, где мы должны были немного пожить, а потом уйти на квартиру.  

 В первую брачную ночь все хорошо получилось, но основного не было. Спрашиваю: “Ты мне говорила все нормально, а что оказалось?” Встала на колени, начала просить прощения. Спрашиваю: “Кто?” Оказывается, мой коллега, бригадир 3 бригады Елисеев Иван Аксенович. “Ну, а теперь, что будем делать?” Замарал паспорт. Тут же хотел уехать. Не знаю, что сдержало. 

Перешли жить в Сапрыкино район Бабанинки к отцу Марии Филипповны, Филиппу Харлановичу Дергилеву. Старику  было лет 75. Соломенная хата, теплая, ведь зимы здесь холодные и ветреные. Иногда нанесет сугробов, из хаты не выйдешь. Выровнит снегом огороженный двор. Двери в хаты открывались во внутрь, а иногда приходилось вылезать в трубу. Поэтому и трубы печные были метр на метр, плетеные, глиной обмазанные.  

В феврале 1960 года в колхозе началось отчетно-выборное собрание. Собрали колхозников села Сапрыкино в захудалом клубе (развалюха — развалюхой). Кстати, рядом с клубом в этой же халупе находилось правление колхоза. Сельский Совет (с/с) был по улице выше вместе с библиотекой, в старой обшарпанной хате. На веранде упал гнилой брус и ударил по голове председателя с/с Каракулина Ивана Кирилловича. Его отправили в больницу.

Народ собирался. Появились пьяные мужики-колхозники. Собрание уполномоченных вел председатель колхоза Елисеев Иван Петрович (Кытя). В селах и деревнях часто совпадают фамилия, имя, отчество, так приходилось распознавать людей по кличке. Из района был первый секретарь Горкома – Юров Александр Филиппович. Первичные партийные организации подчинялись Губкинскому Горкому партии.

Первое собрание в Сапрыкино не состоялось. Перенесли на следующий день. Собрались. Более-менее набрался кворум. Началось собрание как обычно – с доклада Елисеева Ивана Петровича. Все вроде нормально, но я заметил, что Юров А. Ф. привез с собой незнакомого человека. По выправке было видно, что военный и притом из Морфлота.

Выступил ревизор колхоза Каракулин Василий Павлович. Он отметил недостатки в работе, недостачу зерна по кладовым и т.д. Зерно — тока были в колхозе в трех бригадах. В первой бригаде был ток в селе Успенка и в селе Дурнево. Во второй бригаде – в Сапрыкино и в Дубянке. В третьей бригаде был один ток в Копцево. Правление колхоза выделяло по 150 – 200 гр. на заработанный рубль обычно за полгода. 

 Зав СТФ был Попков Степан Николаевич. И вот работник фермы, не помню кто, заявил на собрании, что председатель (Кыть) выписал себе поросенка весом в 15 кг, а зав СТФ отвез ему домой кг 40. Поднялся такой шум. Есть предложение: “Пусть председатель колхоза Елисеев Иван Петрович привезет этого поросенка”. Юров составил делегацию из трех колхозников, которые поехали домой и забрали этого поросенка. Вес оказался 30 кг. За это Елисеева освободили от работы.

Методы его работы, которые он применял в колхозе за семь лет пребывания его в должности председателя, мне нравились. На должность председателя Юров предложил отставного подполковника береговых морских сил Казенина  Гавриила Яковлевича.

Выбирается правление из 9 человек, туда меня тоже избрали. Ревизором колхоза избрали Каракулина Василия Павловича и еще трех членов. На следующий день Казенин собирает правление колхоза, освобождает почему-то главного агронома Семишкурова Василия Ивановича и назначает главным агрономом меня. 

Семишкуров должен принять у меня бригаду. И так мы поменялись ролями. Я  сделал все так, как в Меловом по хранению удобрений и ядов. Фосфид цинка, который хранился в пяти местах, перевезли в крепкий амбар в Сапрыкино. Февраль-март занимался подготовкой семян, снегозадержанием, составлением рабочего плана в целом и по бригадам, вывозкой навоза под свеклу. Изучал местности по колхозной карте, его границы с другими колхозами других районов. Наш был Губкинский район. С севера граничили с колхозом “Россия” и колхозом “Мичурина” Старооскольского района. С востока и юга совхоз “Орлик” и колхоз “Большевик” Чернянского района. С запада колхоз “Верный Путь” село Богословка и первое отделение совхоза “Бобровский”. А на севере к колхозу примыкала Ямская степь. Здесь почва никогда не пахалась (1300 га).

Эта степь с уникальными растениями. Особенно степь красива в апреле-мае. Много здесь работало научных работников, студентов из института Почвоведения города Москвы. Всего территория колхоза была около 12300 гектар, из них сельхозугодий 8888 га, пашни 6100 га. Территория колхоза вытянута вдоль балки с речушкой Дубянка с запада на восток на расстояние 6 – 10 км. С юга на север 2 – 7 км.

На территории колхоза было 222 действующих оврагов. Все поля изрезаны и нет полей прямоугольной конфигурации. Большие площади на склонах. По причине неправильной обработки обнажены меловые отложения, которые входили в пашню, хотя на этой площади ничего не росло.

Возник план заново произвести ревизию всей пашни колхоза, т.е. составить кадастр земли, ибо пашни было 6800 гектар, и лесополосами отделить пашню от неудобий (меловых отложений). В районе и в области не допускалось уменьшение количества гектар пашни. Путь один был — посадка лесополос вокруг оврагов, и посадка леса на неудобиях, т.е. на меловых отложениях, которые числились в пашни. Отчет давали количество пашни по старому 6800 га. Так длилось до 1962 года, когда я был избран председателем колхоза.

В колхозе было семь сел: Малаховка, Успенка, Лубышевка, Дурнево, Дубянка, Сапрыкино и Копцево. Во всех селах были свои престольные праздники — отмечались два раза в год. В Сапрыкино, центральном селе, престольным был Михайлов день, в Копцево Митрофанов день, в Успенке Николин день и т.д. Все праздники отмечались страшной попойкой, т.е. если бы в любое село пригнать в это время молоковоз — его можно немедленно заполнить самогоном, выгнанным жителями из сахарной свеклы или же из сахара.  

 Гавриил Яковлевич, председатель колхоза, руководил специалистами по военному: наряд давал каждый день. В шесть часов он приходит. Все встают. Он приветствует. Я у него был как адъютант – давал всем наряд. Наряд записывался секретаршей. На следующий день наряд проверялся. Были большие срывы, особенно бригадиром второй бригады Семишкуровым В.И. За это заседание правления освободили бригадира Семишкурова от должности.  

22 июня 1960 года родился сын Виктор. Жили тогда еще у Дергилева Ф. Х.

Купил я первый в колхозе телевизор “Енисей” и начал устанавливать антенну высотой метров 12. Телевизор еле принимал сигнал. А при установке антенны сосед тракторист Бондарев Василий Петрович возьми и скажи деду: “Если будет гроза, твоя хата сгорит, у тебя соломенная крыша ”. А грозы были действительно страшные. Как только дождь с грозой, обязательно что-то случается. Или животных поубивает, или птицу, особенно гусей. Не редкий случай – поражение человека.

Дед попросил освободить квартиру. Пришлось уйти к одинокой женщине. Звали ее Нюра Усачева. Договорились, что она будет ухаживать за сыном за определенную плату. Установил антенну. Телевизор лучше стал показывать. Можно было по одному каналу что-то посмотреть. Казенин Г. Я. руководил колхозом, проживая в городе Губкине. Его жена была врач-терапевт. Он получал хорошую военную пенсию. В общем, приходилось решать почти все вопросы мне. Он меня специально сделал своим заместителем. 

Семишкуров работал агрономом – семеноводом. Однажды в 1961 году Казенин решил провести первое собрание уполномоченных. Это было где-то в период уборки зерновых. Колхоз оказался в долговой яме. Колхозникам было не из чего платить. В банке все счета были пусты, и колхоз был должен государству миллион двести тысяч рублей в новых ценах после реформы денежной системы.

На собрании уполномоченные решили, в том числе и Казенин поддержал такой “почин”, зарплату специалистам и бригадирам, всей администрации, в т.ч. и председателю не платить. Как было раньше в колхозах: на трудоднях работаешь, работаешь и в конце года остаешься должником. Что-то выписал, поел в колхозе и все. Но Казенин получал хорошую пенсию. И жена врач, и житье-бытье нормальное. И руководил он из города.

Хрущев Н.С., первый секретарь ЦК КПСС, сократил численность армии. Особенно командный состав. Многие офицеры были выдвинуты на руководящие посты. Конкретно колхоз наш испытал выдвижение офицера (подполковника). Продолжали работать по военному: в шесть утра наряд. Наследующий день наряд и выполнение. Кто не выполнял работу по наряду, получал от командира взбучку. Так, каждый день кроме субботы и воскресения мне приходилось проводить наряд. Правда, не было в колхозе «губы», куда бы можно было посадить на несколько дней штрафников.

Запомнилось одно заседание правления, где-то в декабре 1961 года. На заседании решили продать половину свиноматок на мясо. Тем самым рассчитаться частично по долгу колхозникам, по зарплате. Кто-то выступил против. Спасибо ему. Не вырезали маточное стадо.                    

В феврале 1962 года собралось собрание уполномоченных бригадой с вопросом: отчет правления колхоза о проделанной работе за период 1961 года. Кто эти уполномоченные? Это колхозники, выбранные собраниями трех бригад по 30 – 50 человек с каждой бригады. Эти люди были авторитетами как в работе в колхозе, так и в повседневном поведении, особенно в трезвости.

Эта система уполномоченных упрощала проведение общих собраний колхозников в виду разбросанности населенных пунктов. Да и собрать для кворума более 1500 человек было невозможно и некуда.

Центральный клуб и правление колхоза почти завалился в Сапрыкино. По бригадам не было клубов. Был клуб в Копцево, завалюха, в Успенке — в Церковном доме.

Начало собрания было торжественным. Приветствовали пионеры. Все было трогательно. А закончилось тем, что жена Гавриила Яковлевича забрала своего мужа, председателя колхоза, с микроинсультом и положила его в городскую больницу города Губкина.

Секретарем партбюро был Мирошников Василий Андреевич, директор школы. Колхозники- уполномоченные яростно, со злостью, выступали против членов правления и особенно председателя колхоза за бесплатную или мизерную оплату труда. Мне очень стало жаль Гавриила Яковлевича. Ведь он же не виноват был. Задолженность государству громадных денежных сумм сделал еще бывший председатель Елисеев.

Ведь деньги на зарплату начали получать с 1957 года, учитывая максимальные потребности, а в 1962 году пришло время оплачивать взятые в кредит деньги. Колхозные счета в банке г. Губкина были закрыты. На них не было денег. Только на зарплату колхоз должен более 1.5 миллиона рублей в новых ценах. По основным и текущим счетам были огромные долги, особенно после закупки техники у государства.

Вообще все колхозы были банкротами. Я был готов с семьей выбыть в любое другое место работы. Меня после собрания вызвали в Райком партии. Первый секретарь губкинского РК КПСС Юров Александр Филиппович сходу предложил принять колхоз. Я ему ответил, что я еще не коммунист. Он в ответ: “Это недолго делается”. Я согласился. Но потом я узнал, что вызывали (или он сам напросился) Дурнева Николая Петровича, уроженца села Копцево. Говорили в РК КПСС на эту тему, но что-то Дурнев как кандидат в председатели не прошел. Он приехал ко мне, долго уговаривал меня отказаться от предложенной работы председателем колхоза “Новый Мир”.  

В срочном порядке собрали уполномоченных и утвердили мою кандидатуру на должность председателя колхоза “Новый Мир”. Это было 26 февраля 1962 года. Присутствовали на собрании первый секретарь РК КПСС Юров А.Ф., председатель Райисполкома Попов А.П., начальник управления с/х Шахов Иван Никифорович. Все страсти улеглись. Шатания остаться-не остаться прекратились, решение принял одно – остаюсь.     

На утро, а февраль был теплый, и снега не было, выехал на горку выше Дубянки на мотоцикле ИЖ-56 на полевую дорогу. Оттуда все села видны, кроме Копцева. Поглядел в бинокль. Там на юге видно центральное село Сапрыкино, внизу в тумане Дубянка с ветряком, дальше на пригорке село Дурнево тоже с ветряком, село Лубышево, село Успенка с церквой и Малахово. В Копцево также была ветряная мельница и работала. Все хаты почти покрыты соломой. Обшарпанные (мелом белят или белой глиной), дождь пройдет с ветром все обмоет. 

Кстати, по долине вниз до самой речки Оскол левая сторона долины — меловые отложения, а правая — белая глина. Почему? Загадка. Наблюдая за панорамой, я не заметил, что ко мне приблизился волк. Он сел от меня в 15 – 20 метрах. Я стою, а он сидит. Я думал собака. Потом он как завоет. У меня аж мурашки по коже пошли. Я быстро завел мотоцикл, поднял шум, свист декомпрессором. Он лениво поднялся. Сначала пошел, а потом убежал в балку.

Приезжаю на наряд, все сделал по-старому, опыт у меня уже был проводить наряды. Когда меня принимали в председатели, мы договорились с уполномоченными, и они проголосовали за это, что вернемся к оплате в трудоднях. Установили оплату всем от председателя до рядового в трудоднях. Я им прямо сказал, что будем честно обманывать друг друга, будем работать как раньше, за палочки. Спрашивали: “Долго так будет?”. Я отвечал: “Пока не рассчитаемся со старыми долгами, накопим денег и перейдем на денежную оплату”.

Видимо положение дел в с/х страны было очень плохим. Да и необдуманные решения… Например, когда колхозникам предложили сдать в колхоз всех своих коров, а из колхоза брать по самым низким ценам молоко, большинство колхозов решение это хрущевское выполнили. Как обычно говорят, после “перегнули палку”.

Скот, особенно коровы, пошли под нож. Я это решение не выполнил не только потому, что некуда было ставить и размещать коров колхозников, но просто это решение было абсурдно. Мне в райкоме простили вроде потому, что я недавно был избран председателем колхоза. Когда уже по стране в большинстве колхозов за счет коров колхозников было увеличено в 1.5 – 2 раза стадо коров в колхозах (ЦК это нужно было), а кормов заготовили только на старое стадо. И пошел падеж, выбраковка, убой на мясо. Это было вредительство, за которое никто у нас в стране колхоза не ответил. Потом, конечно, забыли колхозникам продавать молоко.

Колхозники, и вообще селяне, заново покупали телочек на два-три  двора. Выращивали до отела, ухаживали по очереди так и доили. Со временем частное поголовье быстро восстановилось. Видно, что частное быстро восстанавливалось и живучее. Да это видно было по усадьбам сельских жителей: колхозник он или учитель. А земли у колхозника было 50 соток, а у остальных по 25 соток. Имел право частный двор колхозника или же другой категории двор содержать корову с телкой, овец, коз, одну свиноматку с поросятами, до 5 овцематок, пасеку до 50 пчелосемей. Колхоз имел устав с/х артели. Это, по сути, был закон, по которому жили и трудились колхозники. Он у нас нарушался, особенно в различных ограничениях в пользу колхозников. На это я не обращал внимания, если колхозник имеет две коровы, две свиноматки и т.д. Я считал, что этот колхозный двор, то есть семья хорошо работает в колхозе. Оно так было. Но были и те горе-колхозники, лодыри, у которых и усадьба заросла, и живности нет, и работают в колхозе “спустя рукава”. 

В марте 1962 года меня приняли в члены КПСС в Губкинском горкоме. Первый секретарь ГК КПСС Юров Александр Филиппович был, видимо, из какой-то аристократической семьи. Очень женственные, изнеженные руки, очень вежливый вроде, но мог такой разгон устроить коммунисту… Мне ни разу не приходилось от него слышать резкие слова и выпады. На собрании, когда меня утвердили председателем колхоза, Юров пообещал, что если будет хороший урожай, колхозники получат по два килограмма зерна на трудодень.

Получили хороший урожай всех с/х культур. Год был благоприятный по климатическим условиям, то есть два дождя в мае. Но можно заметить, не только погода сыграла роль в повышении урожая, но и агрономические мероприятия, и государство стало помогать колхозам через цену на продукцию. 70% озимой пшеницы было посеяно новым сортом “Безостой – 30”, а 30% “Феррогинеум”. Новый сорт дал по 40 цн с гектара, а старый “Феррогинеум” – по 25 цн. Сахарная свекла по 350 цн с гектара. Пришлось с ней свекловичницам повозиться, 70% ручного труда, комбайны не совершенны, а убрать нужно 910 гектар.

Наша свекла по сахаристости шла прямо в государство через свеклопункты с зачетом. Кукуруза выросла на славу (американский гибрид). Силоса заготовили на каждую “фуражную корову” по 25 тонн. Решили оставить гектар 60 на зерно, рискнуть. Нам повезло. Кукуруза вызрела, заморозков не было и в конце сентября пришлось убирать ее вручную, а урожай 80 цн в кочанах с гектара. Это приблизительно 60 цн зерна с гектара. Кориандр, кинза 300 га, урожай 5 – 6 цн, а стоимость государственная 4.6 рублей за килограмм. На конец года колхоз сработал по всем показателям только с плюсом.

Ощутили и государственную поддержку. Были установлены твердые цены на с/х продукцию. Все, что продавалось государству: зерно, подсолнечник, сахарная свекла, кориандр, сено, молоко, мясо, яйца, шерсть транспортировку оплачивало государство. Списаны были все долги по основным средствам. Колхозникам выдали по 2 кг зерна на трудодень и выдана вся кукуруза, около 360 тонн. Выдано 50% задолженности колхозникам за прошлые годы. 20 копеек на трудодень и кроме всех выдач после составления годового отчета дополнительно по одному рублю на трудодень.

От государства свекловичницы, трактористы,  работающие на свекле агрономы, бригадиры, учетчики, председатель колхоза, заместитель председателя, (а он был секретарем бюро первичной партийной организации Крышка Андрей Павлович) получили денежную оплату и еще премии. Свекловичницы по 200 – 300 кг, трактористы 600 – 700 кг сахара. Я получил 350 кг сахара. На всех счетах в банке появились деньги. Начал завозить цемент, кирпич, лес и так дальше рассчитывался чековой книжкой.

При составлении сводных ведомостей по выплате долга прошлых лет, при подписании, я разоблачил кассира Бондареву М.Т. В ведомости задолженностей, сравнивая по двум годам, обратил внимание на ее родственника в Дубянке — Бондарева Родион Т.. В 1961 году он был должен колхозу, а уже в начале 1962 года, оказалось, что колхоз ему должен.

Мне пришлось вызвать ревизора и проверить финансовые операции за прошедшие два года. Были обнаружены приписки денежных сумм родственникам работников бухгалтерии. Пришлось им всем возместить денежные суммы и писать заявления об увольнении. В суд не стал подавать. Остался один бухгалтер Бабин Дмитрий Романович. Пришлось с ним набирать и учить счетным работам новых, их шесть человек. Своими действиями по неопытности я навлек на себя недовольных родственников, работников бухгалтерии, особенно сел Сапрыкино и Копцево. Необходимо было бы увольнять и разоблачать после отчетно-выборного собрания колхозников, которое должно состояться с 6 февраля по 10 февраля 1963 года.  

Год 1962  был один из благоприятных годов, как в финансовом положении, так и в строительстве в колхозе. Построил баню с парной и душевой. Работало два котла КВ-200. Сам первый затопил и первый искупался.

Пробурили недалеко от бани и СТФ скважину. Поставил нефтяную качалку. Вода подавалась в баню, на СТФ и в первый водопровод в Сапрыкино – на Бабанинку. Использовал работу геологической разведки (бурение скважин) с пользой для колхоза (бесплатно). Намечалась скважина на Бабанинке, немного ниже СТФ, но, оказалось, пробурили 150 – 160 м (мел), а воды не было. Построил здание правления колхоза одноэтажное. Построил председательский дом. Достроил клуб (были одни стены) между Сапрыкино и Копцево на двести мест. Достроил клуб в Дубянке. Новый клуб построил в первой бригаде села Успенка. Закончил электрификацию сел Успенка, Малахово, Дурнево.

Поставил пилораму (перенес) в будущий центр хозяйственного двора и зернового тока. Уже в 1964 году все тока и амбары по бригадам были ликвидированы. На два колхоза “Новый Мир” и “Верный Путь” был участковый милиционер. Он очень помог в борьбе с пьянством.

Приходили, так было заведено, в правление пьяные мужики и доказывали свое недоказуемое. Участковый, сержант Николай, был без транспорта. Я его обеспечил транспортом. Появились вытрезвители и я с участковым, не взирая на должность, отвозил в вытрезвитель. Здесь человека приводили в норму. Купали, беседовали и за его деньги отправляли в колхоз. Как рукой сняло. Пьяных не было видно на фермах, в бригадах и, особенно, в правлении.

В 1963 году колхоз оказался в Старо-Оскольском районе. Парторг района (соединили два района Губкинский и Старо-Оскольский) Юров Александр Филиппович. Заместитель парторга был Мизенко Николай Прокопьевич и третий секретарь по идеологии Анисимов Николай Михайлович. Мне пришлось с соседом, председателем колхоза “Россия” Чернышовым Е.Е., быть членом бюро райкома.  

Был мною написан доклад к отчетно-выборному собранию на 1.5 часа: о достижениях, о недостатках и что нужно сделать по развитию колхозного производства. Уполномоченным по проведению отчетно-выборного собрания от райкома был Анисимов Николай Михайлович.

Анисимов предлагал провести собрание уполномоченных, я настоял провести собрания в четырех местах: Копцево, Сапрыкино, Дубянке и Успенке. Назначили дни и время (вечером). Первое собрание должно пройти в новом клубе в Сапрыкино. Колхозники начали собираться, а мне уже сообщили, что группа обиженных хотят сорвать собрание. Я этому не поверил. Но самого главного зачинщика (не дать ему разворота) я предложил избрать в президиум и вести собрание.

Тулинов Василий Сергеевич (Моргунок) открыл собрание. Выбрали президиум, председателем собрания назначили Тулинова В.С.. Мне пришлось больше двух часов отчитываться. Отвечал я только правду. Вдруг появляется группа пьяных мужиков во главе с другим Тулиновым, агрономом-овощеводом, и пошло-поехало. Еще Анисимов Н.М. говорил мне, что может быть на собрании необходимо быть нескольким милиционерам. Я отказался.

Запомнилось выступление Локтионова Кирилла Митрофановича (Кирюха), инвалида ВОВ. “Он (на меня), как фашист, требует исполнения и подчинения выполнения нарядов, решений правлений”. Я узнал, что он служил в армии вместе с директором школы Мирошниковым Василием Андреевичем. И Мирошников знал, что Кириллу Митрофановичу нашим снарядом оторвало ногу, когда он немцам кашу варил в плену. Мне пришлось объяснять всем, что я в свои 10 лет в оккупации разрядил много снарядов, которые не взорвались среди наших бойцов, а вот вы, Кирилл Митрофанович, кашу варили немцам, и Вам оторвало ногу, да Вы еще пенсию получаете за это. Больше нигде он не выступал.

В общем, пьяные завалили, сорвали собрание. На утро следующего дня звонит Мизенко Н.Т., спрашивает, как собрание прошло. Я ему сказал: “Произошел сбой. Завалили собрание родственники работников бухгалтерии, уволенные за финансовые махинации. Назначаю собрание в самом неблагополучном селе Копцево”.

За две недели до собрания убили сторожа Рогозина за то, что тот не дал бандитам жеребца, покататься. Поножовщину часто устраивали «копчата». Объявили собрание на 17 часов в школе.

Собрались почти все работающие колхозники бригады № 3. Президиум тот же. Прочел отчетный доклад 1.5 часа. Начались прения. Уполномоченными по проведению собрания от района были второй секретарь Мизенко Николай Прокопьевич и Анисимов Н.М., начальник управления с/х района. Порядок охраняли три милиционера. 

Мизенко Н.П. имел не только хороший голос (бас), но и был опытным дипломатом при проведении собраний. Колхозники выступают, делают критические замечания правлению колхоза, в том числе и председателю колхоза. Все, казалось, идет нормально.

Вдруг появляется группа колхозников из Сапрыкино (бригада № 2) — ими же было сорвано собрание в Сапрыкино в новом клубе. Одному из них Тулинов В.С. дал слово, (т.е. своему двоюродному брату Тулинову агроному-овощеводу). И полетела вся грязь в мою сторону: правда и неправда. Тут оживились пьяные «копцевчане». И снова пошло в сторону к срыву собрания. Все по такому же сценарию, как в Сапрыкино.

Вижу, Мизенко говорит о чем-то с Валентиной Рогозиной, а ее муж Иван начал выступать пьяный. Вдруг выходит Валентина, взяла мужа своего за шкирку (за шиворот) и вытащила в дверь на улицу. Попросила слово, и начала с предложения проголосовать за то, чтобы все члены собрания, которые трезвые, удалили всех пьяных как из села Копцево, так и из села Сапрыкино. Все проголосовали единогласно. Всех пьяных выгнали из школы на улицу на мороз, конечно, с помощью милиции. Они разбежались по домам.

Запомнил выступление Валентины: “Вам какого председателя надо? Чужой, родственников нет, все равны. Сколько у нас председателей было? Нахапают, дома построят и уходят”. Настроение было плевое, нервы два собрания сильно потрепали. Мизенко говорю: “Кому нужна такая нервотрепка? Ну, не нужен им (колхозникам), пусть выбирают другого”. “Анатолий, честные колхозники еще не сказали своего слова”.

После удаления пьяных, а их человек 25 было, и выступления Валентины Рогозиной собрание успокоилось и все вопросы были решены. Заново выбрали председателя колхоза Кущенко А.И., членов правления, ревизионную комиссию во главе с Каракулиным Василием Павловичем (бывший бригадир первой бригады).

Прошли собрания в Успенке, Дубянке и в Сапрыкино. Мне даже вручили цветы. Где их взяли, я не знаю до сих пор. Все тревоги улеглись. Опять принялся строить, организовывать колхоз уже с новым именем “им Тимирязева”, переименованного без причины, никого не спросив. Все делали в райкоме КПСС. Так получилось, что в Старо-Оскольском районе два колхоза с наименованием “Новый Мир”, и тогда наш  переименовали. Хотя сам академик Тимирязев, никакого отношения к колхозу не имел. 

27 марта 1963 года родилась дочь Нина. Детей воспитывала няня (бабка Ульяшка), нанятая Татьяной Филипповной.  

После исторического для меня прошедшего отчетно-выборного собрания я еще больше начал бороться с пьяницами, с нарушителями трудовой дисциплины, с самогонщиками, с ворами электроэнергии, т.к. колхоз оплачивал за киловатты по показаниям счетчиков на вводах на ТП (трансформаторных подстанций) в каждое село. Ежемесячно снимались показания счетчиков, и колхоз всю полученную электроэнергию оплачивал. А дальше колхоз распределял, кто, сколько взял: школа, совет, медпункты и т.д. Убытки от оплаты электричества были громадные. Особенно от фальсификаторов (т.е. воров).

Запомнился один случай, а их очень много было. Задаю вопрос трактористу Поддубному Петру Егоровичу: “Почему свет не выключается ни днем, ни ночью?” Ответ: “Мы платим по счетчику”. “И сколько же?” “А я не знаю. Жена платит в счет расчета”. Проверяю, сколько же Поддубные платят — мизерную оплату. “Петро, необходимо электрику Ракитянскому В.И. (Хазун) тебя проверить”. “Проверяйте, мы платим по счетчику”.

Подъехали к дому Поддубного. Электрик начал проверять. Спрашиваю: “Нашел что-нибудь?” “Нет”. “Ну-ка пошли обратно”. Зашел в комнату переднюю. Как обычно в правом углу икона. “А ну-ка, Василий Иванович, загляни за иконой что есть?” Заглянул: “Нет”. Пришлось самому, а там выключатель двухсторонний: вверх включаешь – счетчик стоит, вниз – работает. “Петро, кто проводку делал?” Дом недавно построил Ракитянский Василий Иванович. “Так вот, Василий Иванович, выдирай проводку, начинай с иконы до погреба, а завтра заседание правления и будем решать, держать тебя на работе или нет”.

Мы его пожалели — мать старенькая, но с условием, что он на своем участке ликвидирует всех воров электричества. Что он и сделал. А Поддубного лишили на месяц электроэнергии. А были случаи, что некоторые доворовались до того, что счетчики вращались в обратную сторону, и колхоз оказывался им должен. Все были наказаны.

До этого собрания проводил наряды на работы почти каждый день, начиная с 5 часов утра в период всех полевых работ, а зимой в 7 часов. После собрания наряды стали один раз в неделю, в понедельник в пять часов, летом и зимой в пять тридцать.

Специалисты не могли выехать без разрешения. Появилась диспетчерская служба с десятью номерным военным коммутатором. Мне очень помог в организации этой службы зам. начальник Боброво-Дворского узла связи Беляев Алек. Николаевич, который служил в Корее. Он знал хорошо английский, был переводчиком. Все бригады и фермы были связаны коммутатором. Дисциплина была строгая. Тот за каждый наряд отвечал, кто его дает и кто исполняет. Если бригадир дал наряд трактористу или колхознику, никто не имеет права его отменить, кроме того, кто давал наряд, даже председатель.

Я и специалисты постоянно имели связь с бригадирами и заведующими фермами. Я говорил: “Если мне будет кто-то нужен из подчиненных, я его найду”. За качество внесения удобрений, нормы высева, кормление животных, лечение их и т.д., проведение тех или иных работ отвечал специалист, а бригадиры и заведующие фермами отвечали за проведение тех или других работ, т.е. обеспечивали рабочими и техникой.

Уже с 1964 года колхоз стал высокоорганизованным с/х предприятием. Умница был первый секретарь Старо-Оскольского РК КПСС (парторг) Путивцев Владимир Игнатьевич. Он редко заезжал в правление колхоза. Объедет все фермы, побывает на дойках, узнает настроение колхозников, потом звонит мне и говорит: “Я был у тебя в хозяйстве все нормально, у людей настрой хороший. Но вот одна доярка просила помочь ей в приобретении лесоматериала (доски)”. “Хорошо, все будет сделано”. Через неделю-две опять приедет, проверит исполнение.

Если я или кто-то из района пообещал помочь, я все сделаю: найду доски, если даже нет в своем колхозе, займу в другом, но выполню что обещал. Никаких графиков приема не имел. Меня почти всегда можно было встретить в правлении колхоза с 6 часов до 8 часов утра. И если я принимал человека и даже не мог сразу выполнить его просьбу, человек уходил всегда с надеждой, и я эту надежду старался обязательно выполнить.

К 1965 году было построено много подсобных и основных объектов. Появился пожарный отсек в гараже для легковых автомашин. Нашел и купил пожарную автомашину. Наладил пожарную службу, построил машинно-тракторную мастерскую на 60 тракторных ремонтов в год, автогараж на 60 ремонтов автомашин в год. Достал станки в МТМ. Обучил токарей, слесарей, сварщиков и т.д. Построил ГСМ по последнему слову техники: по тем временам машинный двор с бетонными площадками, за что колхоз получил премию — автомобиль “Москвич”. Построил зерновой склад по рижскому проекту, полностью механизированный. К нему с закромами пристроил ЗАВ-40 (очистительный комплекс). Зерно поступало, если сухое с поля через ЗАВ-40. Очищалось, отправлялось с помощью лент и норий к месту назначения.

Уже к 1966 году организовал центр производственно-хозяйственных построек, где были сконцентрированы МТМ, машинный двор, автогараж, заправка АЗС, ток для обработки и сушки зерна, весовое хозяйство до 30 тонн, лесосклад с пилорамой и мастерской со станками по дереву, рядом правление колхоза, клуб, и получился замкнутый двор с одним выходом. Все это быстро исполнялось, строилось лишь потому, что я в своей работе, особенно после 1963 года, придерживался принципа: обещанное всегда исполнять, и в ответ всегда получал то же самое.

До 1964 года инструкторов райкома и других посланцев РК кормил дома, и если они оставались ночевать, то тоже у меня. Мой двор проглядывался насквозь. Перед колхозниками я не таил ничего. Но однажды, это было в 1964 году в январе, были мы в Старом Осколе на бюро. Оно закончилось поздно. Мы с шофером Ракитянским Иваном Андреевичем сидим в одной из приемных, а на улице пурга, температура – 25 °С. Я Ивану говорю: “Может нас кто-нибудь пригласить переночевать”. Все прошли. Нам пришлось всю ночь коротать на стульях. С этого дня я прекратил принимать к себе домой работников райкома. Есть столовая – платите и кушайте. Находил квартиру – человек ночевал.

Где-то в 1967 году на директоров и председателей колхоза был сочинен куплет. Так вот как я выглядел со стороны райкомовцев: 

Едешь прямо — будет ельник,
Где Сурков там будет Мельник.
Дальше Кущенко – жадюга,
Поджимай живот свой туго. 

Провожу очередное заседание правления колхоза в декабре 1963 года еще в старом аварийном здании. Прибегает сосед Бредихин Михаил Дмитриевич и мне говорит, что в доме, в котором я живу (его осенью построил), все окна высажены. Там была соседка Бабина и Таня с двумя малышами.

Мороз – 20°С. Ночь лунная. Я взял четверых ребят и быстро домой. До дома 1.5 – 2 км. Двоих оставил помочь закрыть окна от холода всем, чем можно было. А втроем по следу пошли и пришли аж на Бабанинку, а это километра 3 от моего дома.

След привел к хате, где жил Усачев – плотник. Он не успел еще раздеться. Он даже не ожидал, что так быстро его найдут, трезвый был. Просил, чтобы его простили. Да еще его жена просила. Но кто его послал, он не признался. Потом я узнал, что это все проделки Попкова Василия по кличке Жук, который за свои 30 лет уже отсидел 16 лет в тюрьме. Его пришлось простить, а утром он все стекла вставил. 

Купили в Райпо за наличные деньги «Волгу» М-24, что категорически запрещалось делать. Но я это сделал через нашего областного депутата, которого я выдвигал. Это Иванов С.И., он работал заместителем председателя облисполкома. Он мне дал распоряжение, и по нему «Волгу» приобрели и оформили в областном ГАИ в виде исключения.

И вот однажды отвез шофера домой в Дубянку. Заехал в село Дурнево, поговорил с бригадиром бригады 1 Бредихиным Николаем Михайловичем и возвращаюсь домой. Смотрю, около села Сапрыкино стоит мужик, дело было к вечеру. Он останавливает меня, чуть не попал под колесо при этом. Мужиком оказался Васька-Жук с пол-литром самогона в одной руке. Я приоткрыл окно, а двери на замке. Он хотел сунуть самогон в кабину и говорит: “Иди сюда, давай выпьем”. “Вася, я сейчас. Отойди в сторону”. Он, правда, отошел. Я беру централку, взвел курки (я ее возил постоянно на заднем сидении закрытую чехлом). Вышел из кабины, навел стволы на Жука. Он сразу бросил самогон. “Если ты сейчас не уберешься отсюда, я буду стрелять не вверх, а по ногам”. “Все, все убегаю,” – и скрылся в лесу. И долго мне не встречался.

В 1967 году Сапрыкин В.П., зоотехник колхоза, оказался по делам на колхозной мельнице. Там был Васька -Жук. Он также предложил выпить ему с пол-литра самогона, Сапрыкин отказался. Тогда Жук схватил Сапрыкина за горло и начал душить. Я вызвал милицию, врачей скорой помощи. Жука поймали в лесу. Сапрыкина еле отходили. Жук за это и за кражу у колхозника мешка белой муки и курей получил 8 лет тюрьмы. Он мне всегда говорил: “Я тебя все равно найду и убью, и закопаю под порогом”. Я ему отвечал: “Порог забетонирую”. 

Воровали сильно, когда тока для урожая были по бригадам, когда хозяйственный двор был на окраине. В Сапрыкино доходило до того, что приходит лес подтоварник в верхушке менее 200 мм. Перевозим его с товарной железнодорожной станции, где ни кранов, ни тельферов не было, все вручную. Лично контролировал перевозку леса. Кладовщик принял, сдал сторожу, а утром приходим — пол вагона нет. И однажды подсидели и всех поймали. Растягивала лес родня Васьки-Жука и его трое братьев. Многие тогда тащили лес. Меры я принял. Убрал в центр лесосклад. Необходимо было достать как можно больше леса.

В колхозе им. Мичурина стал новый председатель колхоза Мильский Евгений с Тимирязевки. И вот случайно мы вместе попали на ВДНХ (выставка народного хозяйства) в Москву. Он мне предложил вместе сходить на работу к его отцу, а он работал в штабе Московского военного округа. Кем и какую должность занимал он, я не знал. Я отказался, потому что не удобно и так далее, но попросил замолвить словечко о нашем колхозе, что он и сделал.

Через месяц получаю бумагу, подписанную каким то начальником Московского военного округа, что над нашим колхозом и колхозом “Мичурино”закреплены воинские части для оказания подшефной помощи в приобретении лесоматериала, кругляка нестандартного и пиломатериала, и вдобавок прибыл из Латвии представитель в районы для заключения договоров на поставку строительного лесоматериала (кругляк). Каждый месяц поступало 4 – 5 вагонов леса по 42 – 45 м³ стоимостью на складе в колхозе по 22 рубля за 1 м³. Это был 1966 год. Проблема строительного леса была решена и для колхоза и колхозников. Прекратили воровать лес, зерно, семена вики, молоко и т.д.

Еще в начале своей деятельности как председателя на правлении я решил ежегодно для посева на своих усадьбах оставлять для продажи колхозникам 20 – 25 тонн семян вика (овса) по себестоимости и молоко работникам ферм, в том числе и дояркам, продавалось по себестоимости за один литр. Воровство прекратилось. Все это не рекламировалось, ибо за эти проделки я мог схлопотать партийный выговор, и вверху запретили бы. Семена других культур не воровались. Они были протравлены, а вика-овес заправят сеялки на одном конце, а возвращаются пустые и пьяные в дупель. Доярки, скотники идут на работу тощие, с работы — толстеют от различных грелок с молоком. Но уж кто попадался и после этого, наказывался рублем или же увольнением с работы.

Людям, особенно колхозникам, за все прошедшие годы за труд ни денег, ни зерна, ни других с/х продуктов не выплачивалось и не давалось. Только с 1957 года колхозники начали получать денежную оплату.

Елисеев Иван Петрович. как руководитель хозяйства мне нравился, но имел один недостаток: он продвигал свою родню на разные посты. Без учета он нахватал ссуд в банке для повышения своего авторитета. Кредиты пришло время платить. Его уволили. Осталось около 20 миллионов рублей в ценах до реформы 1961 года. Это пришлось мне погашать, обманывать колхозников и себя. Перейти снова по оплате на трудодни за палочки. Более чем три года колхоз постоянно был должен по кредитам как по основным и текущим счетам в банке. Почти вся прибыль шла на погашение долга. Решал вопрос воровства подсолнечника, свеклы. Эти культуры растягивались в больших количествах. Подсолнечник на масло продавался на городских рынках. Свекла сахарная для производства самогона (вонючий, крепостью 63 градуса) и откорма свиней. Этого я не смог остановить. Надо было сеять больше плана подсолнечника и сахарной свеклы.

Приходилось в период зрелости подсолнечника делать частые ночные рейды прямо в поле. Собираю группу из начальников и сидим ночью в засаде на опушке леса. Ясная ночь, облака плывут, а мы уже одну группу колхозников из 5 человек остановили, забрали мешки с семечками (особенно крали подсолнечник люди из Копцево). Ждем следующую группу. Вот показались в 12 часов ночи. Несет каждый по мешку семечек (чувалы). Мы к ним пристраиваемся сзади и идем вместе до села 1 – 1.5 км. Нам они кричат: “Эй! Не отставайте!” Их человек 10, а нас 7 мужиков. Вот мы их догоняем, четверо заходят вперед. И сразу команда: “Стоять!” У всех желание бросить мешки и бежать. Мы всех опознаем и отпускаем. Мешки забираем: “Просьба завтра прибыть в правление и купить семена подсолнечника”. Таких рейдов делалось за уборочный период подсолнечника 10 – 20. Это повышало урожай подсолнечника. Как только не придумывал делать облавы на подсолнечник.

Однажды участковый бригадир и я переоделись в женское, поставили машину грузовую около школы, а сами пошли в поле с подсолнечниками, гектар 100. А ночь тихая, лунная. Идем по рядам слышим там стучат, там стучат, выбивают из шляпок семечки и сами идем стучим. Подсели недалеко от группы убирающих подсолнечник и сами начали имитацию уборки. Они нам кричат: “Эй, мужики, идите к нам, а то наши мужики спят, а вы побудете с нами,” –  а их человек 8. Они видят, что это не мужики, а такие же “бабы” и давай байки рассказывать, как они спят со своими мужьями. Мы чуть со смеху не попадали. Я подхожу. “Здравствуйте, бабоньки”. Они чуть в обморок не попадали. Мы их отпустили, забрав оклунки с семечками, а им сегодня уже скоро на дойку. Были это наши доярки. Сами уже с оклунками продолжали до рассвета.

Колхоз рядом с Копцево граничил с другим колхозом “Новая жизнь” Чернянского района. Председатель там был Терлов Борис Осипович. На площади в 150 гектаров около Копцева он решил посеять подсолнечник. Я ему не советовал, наши его снесут, он еще не успеет созреть. Но он не послушал и посеял. “Я поставлю охрану.” – говорит Терлов.

Созрел подсолнечник. Все вроде с краю цело, а дальше вглубь одни пустые шляпки стояли. Люди с Копцево брали с собой подставы, чтобы достать шляпку и обмолотить, а сторожа его были постоянно пьяные.

Достал новый сорт подсолнечника “Зеленка”. Высота растения от 50 до 70 см, шляпки крупные, а семена округлые, как “бочонки”. Маслистость 37%, а у распространенного подсолнечника 20 – 22 % масла, высота в благоприятный год до 2 м. Размножил за один год на площадь в 150 га в одной бригаде № 2. Получили высокий урожай, потому что рост подсолнечника низкий и поле почти все просматривалось. А воровали, т.е. обмолачивали, не только ночью, но и днем, особенно городские. Высадят “десант” незаметно днем, а вечером забирают. Оставил на третий год семян на всю площадь в колхозе. Кто-то поджег амбар, где хранились эти семена, уж больно не нравились они.  

Привычка красть с поля это своего рода “зараза” какая-то. Вот пример. Когда заканчивался рабочий день на уборке сахарной свеклы, женщины садясь на вахту, несут с собой обязательно по пол мешка свеклы. Обязанность бригадира или его подчиненных — присутствовать при отправке свекловичниц и не только свекловичниц, однако при любых полевых или складских работах домой на отдых. Но они, “местные”, обычно это дело почти всегда скрывали, т.е. не контролировали.

И вот встречаешь “вахту”, останавливаешь, просишь всех сойти с автомашины. Все сходят вроде пустые. Заглянешь в кузов, а он полный, до села 500 м. Говорю: “Ну что, пусть шофер везет свеклу обратно и сгрузит в поле”. “Нет, звеньевая поедет и сгрузит в наши кучи”. А все женщины с пустыми мешками пошли. Недалеко какой-то “КРАЗ” выгрузил мел на обочине, так женщины насыпали в мешки мел и тянут домой. “Но у вас на огороде копни лопатой и набирай мела, сколько хочешь”. “Нет, он не такой”. Лишь бы идти не пустыми.  

Любые доклады и выступления начинались со здравниц в честь ВКПБ (КПСС), Коммунистическим идеям Ленина, до 1959 года Сталина и партийных съездов и первых секретарей ЦК (Хрущева, Брежнева и других). Все, что делалось в колхозе хорошего – это благодаря партии (и допустим Хрущева или другого), а вот если засуха и нет урожая, то партия здесь ни причем. Здесь виновны руководители хозяйств и их подчиненные. Редкие случаи были, чтобы руководитель с/х был беспартийный, а в нашем районе (сначала Старо-Оскольском, затем Губкинском) таких не было. Почти каждую неделю в определенные дни проводились заседания Бюро Райкома партии. Длительность с 9 часов утра, в большинстве случаев до 17 часов вечера, а иногда и позже.

Решались в основном хозяйственные вопросы, а потом партийные. Вызывают на трибуну, и делаешь отчет (особенно часто по молоку). Справа 11 членов бюро, и обязательно присутствует представитель Обкома партии. Иногда был первый секретарь Обкома. В зале все инструктора, зав отделами, руководители района и руководители хозяйств и т.д.

Запомнилось одно из многих заседаний бюро. Был секретарь райкома Андрианов Дмитрий Петрович. Симпатичный мужчина, старше меня на два года. Кличка у него была почему-то “Фантомас”. Задает вопрос после моего отчета: “Вы на ферме сегодня были?” Ответ: “Да”. “Почему снизили фермы надой и продажу молока?” — “Резко сменилась погода”. А сам я правую руку держу в кармане, и он это видит. Именно перед дождем стадо снижает надои молока. Получаю строгий выговор с записью в учетную карточку. Он (секретарь) говорит мне: “Зайди ко мне в кабинет после заседания”. Захожу, он приглашает садиться в кресло. Задает вопрос, почему я во время отчета за трибуной держал правую руку в кармане. Ответ: “Вы не обидитесь”. “Нет”. “Я просто выворачиваю шиш, и это меня спасает от нервного срыва. Чем критика не справедливее, тем больше сжимаю фигу”. Он рассмеялся и говорит: “Мне наверно придется делать также на заседаниях бюро Обкома”.

За двадцать лет работы в Губкинском районе мне пришлось работать со многими секретарями райкома. Партия сверху руководила до райкомов, а дальше вглубь уже в хозяйствах, в промышленности, в предприятиях, особенно в колхозах, в совхозах партия теряла свое руководство. Хрущев пытался создать “Совнархозы”, где председатели и директора Совхозов подчинялись бы непосредственно Обкому партии. Брежнев все отменил. И опять в с/х предприятиях, особенно в колхозах и в совхозах часто были случаи двоевластия.

Был в колхозе секретарь — Крышка Андрей Павлович, честный и добросовестный человек. Он вел только партийную работу. Он числился в РК КПСС. До него был заместителем Мирошников Василий Андреевич (директор школы). И вот однажды в конце уборки урожая, когда планы по продаже зерна были выполнены и перевыполнены, я был в производственной отлучке. Приезжаю, смотрю около складов и тока десятки автомашин. Мирошников требует грузить зерно на элеватор. Хорошо, что действовал наш закон, без разрешения председателя колхоза грузить зерно запрещалось. Вижу и слышу, он завтока ругает, тот не дает грузить. Говорю: “В чем дело”. Мирошников говорит: “Позвонили из РК КПСС, чтобы колхоз сдал еще 200 тонн зерна”. “Почему вы выполняете не свою работу? Вы могли бы погрузить семенной материал”. Он начал меня ругать, назвал “молокососом”. Я все машины направил в колхоз “Верный путь”, который был по пути к элеватору и ему требовался транспорт. На следующий день вызывают на бюро и мне закатывают строгий выговор с занесением в личное дело. Но директор школы после извинился. Зерно осталось дома. Обычно как уборка, посылали уполномоченных от РК КПСС.  

В первые годы руководства колхозом из-за моей неопытности выгребали у нас все, что могли. Оставляли скот без фуража и колхозников без зерна. Потом я научился прятать, смешивать пшеницу с горохом. Весь опыт перенял от соседа Егора Егоровича Чернышова, председателя колхоза “Россия” с 20-летним стажем. Человек с 3 классами образования руководил, и довольно успешно, колхозом, специализированным на свиньях и птицах.

Я уже говорил, мы одно время были членами бюро. Возили на тракторах молоко в Старый Оскол. Грунтовая дорога весной в слякоть, трактористы на “Белорусах” ездили по многолетним травам. Однажды приезжает к нам в колхоз секретарь Обкома Коваленко Алексей Власович. Объехали все хозяйство и мне говорит: “Проводи меня до границы и будь свободен, никаких замечаний”. Я проводил до межи и вернулся с шофером в правление колхоза. Смотрю черная “Волга” стоит около правления. Выхожу: “В чем дело”. Шофер говорит: “Алексей Власович ждет вас в поле”. Думаю, что случилось.

Подъезжаю. Стоит секретарь, он выше меня был, а Чернышов Е. Е. — он ниже меня, а тут совсем маленький. “Анатолий Иванович, чья это дорога? На чьей земле?” Ответ: “Колхоза “Россия”. “Ты, почему меня обманул – на Чернышова? Если через два часа не приведешь пашню в порядок, я тебя освобождаю от работы”. И уехал. Рядом работали трактора нашего колхоза. “Помоги мне привести в порядок землю”. За час все было сделано. Стоим ждем приедет или не приедет. Приехал, проверил, сказал “спасибо” мне. “Вот, почему не мне сказал “спасибо”?” – говорит Чернышов Е. Е.

Сидим раз на заседании бюро, и в перерыве я Чернышова прошу помочь, т.е. продать скирд пшеничной соломы, что находится на меже с нами. Наши колхозники его превратили в ободранный гриб. Ответ: “Не дам и не продам тебе солому”. Как раз в этом году урожай получили средний, а хлеб был низкорослый, и соломы не хватало для проведения зимовки скота. Однажды в зимнюю стужу, начало февраля, садимся в К-700 три бригадира. Я за тракториста. Едем в разведку за соломой. Находим скирд ячменной соломы колхоза “Россия” на границе с откормочным совхозом “Губкинским”. Организуем все транспортные средства (сани тракторные, тележки тракторные, автомашины, три стогометателя) какие могут везти солому. Люди грузчики в автобусе, два бульдозера и вся эта армада двинулась, не заезжая ни в один населенный пункт, а их было на пути два: Ямская и 1-е отделение совхоза “Бобровский”.

Погода благоприятствовала, ночь лунная. Так, немножко, шла поземка. Под чистую загрузили всю скирду и двинулись в обратный путь. К двум часам ночи разразилась такая пурга, рядом, как говорят, носа не увидишь. А мы уже были дома, все было сгружено, сложено обратно в скирду в каждой бригаде. Днем в воскресение был “банкет”, на столе было все: икра, коньяк и т.д. Все было занесено снегом. Дней через десять сидим на бюро. Он мне жалуется: “Поехали наши солому продавать, ячменную скирду, которая граничит с совхозом “Губкинским”, а ее там нет. Искали, искали так и не нашли. Даже следа нет”. Проходит три года, я ему об этом рассказал, и он сильно обиделся.  

Замечательный, работоспособный был сосед, председатель колхоза “Верный путь”, Ярыгин Дмитрий Владимирович. Мы дружили семьями. А до него был на этом месте грек и никакой помощи. Сколько Ярыгин работал, столько каждый год делали межу на дальнем логу 12 гектар. Мы вспашем, посеем, Ярыгин уберет, что мы посеем. Он вспашет и посеет, мы уберем. А дело в том, что межа каждую весну меняла свое месторасположения. То там размоет его сторону, то нашу. После мирного договора в воскресенье на границе сабантуй со стрельбой по мишени из малокалиберки.

Решил я выровнять дорогу, которая проходила от трассы Губкин – Белгород. От Сергеевки до хутора Богословского на село Дубянка нашего колхоза км 3 – 3.5 проходила по полям колхоза “Верный путь”. На Т -74 с плугом тракторист Поддубный Петр Егорович подъехали к хутору, предварительно расставили вешки. Было уже начал я двигаться на тракторе (сам сел за трактор, Поддубный категорически отказался), чтобы проделать ровную борозду, а потом пустить грейдер. Откуда ни возьмись, мужики с вилами встали на пути трактора. Останавливаюсь: “В чем дело?” “Ярыгин сказал, если появится трактор до моего приезда, не пускайте”. Хотя мы с ним договаривались. Пришлось ждать. Приезжает. “Вот что, сколько угробишь озимых, отдашь пшеницей. Если есть сейчас, а нет, то осенью”. На том и согласились. Я начал двигаться по вешкам, не поворачиваясь: “Петро, глянь, ровно?” “Анатолий Иванович, ривно,” – он хохол. Около 10 км до Дубянки дорога была выровнена, говорят “как кнутом кто-то хлестнул”. 

У Ярыгина был секретарь парткома Пехтерев, тоже напористый работник, но все секретари в какой-то были зависимости от председателя. Для укрепления партийного влияния как и у меня, так и у Ярыгина, правление решило выделить транспорт легковой “Москвич” Пехтереву. И вот председательский транспорт, а их два автомобиля, что у меня, то и у Ярыгина. Ярыгину срочно нужно было ехать куда-то. Он просит Пехтерева (он зам председатель и секретарь парткома) дать “москвич” по колхозным делам. Он не дает. Ярыгин садится в кабину, Пехтерев его вытаскивает. Оба здоровые хлопцы подобрались, крепко набили себе “морды”. На утро вызывают на бюро РК КПСС, в присутствии секретаря Обкома исключают из партии и освобождают от работы обоих. 

 С 1968 года и до конца в Тимирязево был секретарем парткома и заместителем председателя колхоза бывший председатель колхоза — Елисеев Иван Петрович. Очень рассудительный, умный и исполнительный человек. Никогда и нигде мы друг на друга не сказали плохого слова, хотя иногда мне и ему приходилось ругаться, доказывая свою правоту. Но если договорились, никогда разногласия не было.  

Однажды я выехал из колхоза на Старо-Оскольский цементный завод, было это в августе в конце, когда уже уборка закончилась, чтобы договориться на счет цемента, т.е. произвести уборку территории цементного завода. Мы часто это делали и наметали до 2 – 3 тонн качественного цемента. По технологии производства цемента на выходе из печей должны стоять фильтры, а их работало 5. Фильтры ночью снимались, видимо для повышения производительности.

Приезжаю в колхоз. Смотрю с тока зернового тянут погрузчики в кошары – овчарни, где в колхозе временно хранилось зерно. Приблизительно с 1963 года открыто сухое зерно на токах не хранилось. Я считал это головотяпство, хранить зерно сухое над небом. Спрашиваю у Елисеева И. П.: “Что это?”, а он мне говорит – “ Был Андрианов, (первый секретарь) дал команду Шахову И. Н и председателю райисполкома Петрову Ивану Петровичу, чтобы к вечеру вывезти необходимое количество зерна государству”. Колхозники, механизаторы, завток отказались работать. Я ушел домой. Звонит Иван Петрович Елисеев: “Выйди и разберись ”. Ничего у них не получилось.

Встал на следующий день в четыре часа, в шесть часов я уже в Белгороде. Я знал, что второй секретарь Обкома Шанцев А.Г. (курирует с/х) с шести часов принимает водные процедуры на речке Везелки. “Ты чего здесь, Анатолий Иванович?” Я ему показал баланс зерна хозяйства, что овец и скот оставили без фуража, а людей без зерна, с кем тогда работать. “Хорошо, я как только выйду утром на работу, разберусь”.

Приезжаю в 11 часов, техника тащится назад. Стоит черная “Волга”. Захожу в кабинет, и заходит Андрианов Д.П. “Ты где был, ездил еще раз на цементный завод. Почему ты мне не показал, что у тебя зерна в обрез?” С тем мы и расстались.

На следующий год весной озимый клин, посеянный пшеницей сортом “Безостой” на некоторых полях открытых от снега погибает, а сорт “Ферругинеум”, менее урожайный, выдержал. На наряде договорились, какие поля перекультивировать, а какие подсеять яровой пшеницей или другой культурой. Какие поля полностью закультивировать, а какие подсеять отвечают агроном и его подчиненные – агрономы-учетчики по тракторным работам.

Это были смелые девчата, окончившие техникумы, особенно выделялась Барабанщикова Ангелина Алексеевна. Правление колхоза оплачивало работу бригадных агрономов очень высоко. По тому времени они получали зарплату половину учетчика по тракторам и плюс ставка или оклад агронома бригады.

Работа началась во всех трех бригадах по пересеву и подсеву озимой пшеницы (она вымерзала раз в пять лет). Агрономы расставили вешки до границы работ. В районе в свою очередь была создана комиссия. Мне позвонили и сказали: “К вам едет комиссия по проверке погибших озимых, во главе с первым секретарем”. Даю команду приготовить хороший обед на столько-то персон. Объехали все поля Андрианов, Петров И. П., начальник управления Сурков Н. А. и еще кто-то.

Приехали в Копцево в бригаду № 3. Трактора культивируют озимые, сеялки работают недалеко. Вот трактористы доходят до вешки и поднимают культиваторы, собрались переезжать на другое место. Андрианов остановил: “Почему дальше не работаете?” “Вот видите вешка, это агрономы поставили, поэтому должны переехать на другой участок”. “Вы продолжайте работать”. В ответ: “Нас поставил сюда бригадир, и никто не имеет права нами командовать”. Он ко мне, я говорю, что у нас порядок, что я не могу отменить наряд бригадира. “Что у тебя за порядки?”

Подъезжаем к столовой. Валя Кострыкина вышла из столовой в слезах, говорит: “ Только сейчас привезли мясо баранину и посмотрите какую (дохляка) ”. Андрианов разругался, сел в машину и говорит: “Для тебя хорошо, когда у начальства пыль сзади колес”. Конечно, все это было подстроено Елисеевым Ф. Е., зав ОТФ. Не забыты их поражения в 1963 году.

Однажды присылают план работы бюро Губкинского РК КПСС. Читаю в конце апреля отчет правления колхоза “Тимирязева”. Доклад председателя колхоза Кущенко и содоклад секретаря парткома Елисеева Ивана Петровича. Ведь до этого никаких планов не присылали. Готовлюсь тщательно, доклад получился на 30 минут. Где-то в конце апреля вызывают на бюро. Прибыли в девять, а начали рассматривать в 12 часов, а до 12 часов мы с Елисеевым уж больно понервничали: что будут спрашивать, какие вопросы будут задавать.

В 12 часов приступили к нашему вопросу. Я отчитался, Иван Петрович сделал содоклад. Я и Иван Петрович ответили на ряд вопросов, все вроде нормально. Выступили члены бюро. Особенно Новиков В. В. Подвел итоги Андрианов Д.П., как попер околесицу: трактористы никому не подчиняются и так далее. Вносит предложение: “За работу плохую председателю объявить выговор с занесением в учетную карточку”. Голосуют, из 11 членов бюро 5 против. И все равно влупили. Дали мне последнее слово. Я как понес с его морскими узлами и фарватерами (он в своих выступлениях часто использовал морские слова, потому что служил в Морфлоте). Смотрю, он расстроился, налил из графина стакан воды и выпил. И вышли из бюро. Я с занесением, а Иван Петрович без. К 1970 году у меня было 16 выговоров, которые в связи с юбилеем рождения Ленина (100 лет) были сняты.

С этого бюро мне уже отпала охота работать в колхозе. Я написал заявление в РК КПСС об увольнении. Иван Петрович говорит: “Не обращай на это внимание, поехали работать”. Приблизительно 26 апреля, после прикатывания гладкими катками посевов сахарной свеклы видимость рядков (в фазе вилочка) улучшилась. Наряд, все бригады приступают к разборке рядков посевов. Вся свекла была разбита на делянки (пайки). 1 и 2 бригада приступили к разборке сахарной свеклы, а 3-я из Копцево забастовала, хотя делянки были отбиты колышками, а причина главная была рядом.

С нашим полем граничила сахарная свекла “Верного пути”, а женщины соседнего колхоза работали скопом (гуртом звеном). Вахта привозит женщин на работу, я им доказываю второй день о преимуществе индивидуальной работы. На третий день звонит Андрианов Д.П., спрашивает: “Почему не звонишь?” — порядок был такой, каждый руководитель с/х с утра с 6 до 8 часов должен был звонить и вкратце рассказывать о положении дел в колхозе. Он перешел сразу на другой вопрос: “Какие проблемы?” Я рассказал о забастовке женщин с 3-ей бригады на сахарной свекле. “Хорошо, я тебе помогу, жди”.

Смотрю, приезжает. Пересели в колхозный УАЗ, шоферу сказали куда ехать и поехали. Подъезжаем, женщины сидят вдоль дороги около свеклы и тяпками стучат об землю. Подходим, женщин человек 50. Я знакомлю, кто к нам приехал. Начались прения. Елисеева Антонина: “Вот, видите, вон женщины работают, они объединены и звеном работают, а вот наш председатель хочет нас разобщить. Вот, видите, колышки забиты. Я должна 22 км согнувшись “раком” каждый свой гектар пройти, а у меня их пять гектар”. Пять гектар нагрузка на одну женщину.

Он стал уговаривать, что это необходимо для производства. Он отводит меня, говорит: “Пусть работают звеном”. Ответ: “Нет, не пойдет так ”. Он их начал опять уговаривать приступить к работе. Одна встает и говорит: “Кто вы такой, приехали нас тут уговаривать ”. В общем, распекло его так, что он чуть не выругался: “Уходите домой”. Они подняли тяпки, пошли домой. Я им кричу: “Кто желает работать, останьтесь и начинайте работать”. 10 человек осталось. Член правления Валентина Рогозина: “Убьют меня”. Остальные ушли.

Дело было уже к 12 часам, тут вахта пришла и оставшиеся поехали на обед. Едем назад, Дмитрий Петрович говорит: “Подай заявление, надо снять с тебя выговор”. “Хорошо, с обеда все будут работать”. Пообедали в столовой и поехали на то же место. Это было 14.30. Человек 150 было на поле, был субботний день. Все дети рослые и гости с Губкина и Старого Оскола субботу и воскресенье работали, помогая родным по всему колхозу.

Однажды звонит мне Дмитрий Петрович: “Приезжает в райком комиссия из ЦК КПСС и двое корреспондентов. А всего со мной пять человек, для них надо приготовить еду и выехать на природу”. “Когда все должно быть готово?” — “Завтра к двум часам”. “Хорошо, все будет на высоком уровне. Я вас буду встречать около Ямской степи в два часа дня”. Дело было в мае.

Ямская степь строго охранялась (заказник) и вовеки веков не пахалась (1200 га). Я уже описывал ее раньше. Договорился с егерем, и он нас пропустил на территорию степи. Это красота неописуемая. Валя Кострикина привезла все необходимое на 7 персон. Выпили, закусили, а закуска была от индюшатины, которых я держал у колхозников для гостей колхоза, жареного поросенка, до заделанного по-болгарски ягненка.

На этом торжестве мне стало ясно, почему Дмитрий Петрович гнал на меня опалу свою. Оказывается, на него из района в ЦК КПСС Брежневу в месяц поступало до 6 жалоб. Он думал это мои проделки и проделки председателя колхоза “1 мая”, Седых Василия Антоновича. На меня самого ежемесячно писал жалобы Рогозин Дмитрий из тюрьмы. Бывший агроном колхоза Вейделевского района. Он говорил, что, если воровать, так миллионы, а трахать, так королеву. И вот дотрахался, что оказался в тюрьме, за то, что с председателем колхоза гнилую свеклу сдавал, как качественную. Одаривал ценными подарками, вплоть до автомашин, директора Сахарного завода, начальника милиции и прокурора района. Сидеть ему назначили 13 лет, он все принял на себя. Осталась жена с четырьмя пацанами, она переехала на родину в село Копцево. Каждый месяц от него шла жалоба. Тетрадные листки в клеточку – ведь нечего делать. С этих пор Дмитрий Петрович Андрианов начал всей душой помогать мне и колхозу. Он по характеру и по действиям своим очень походил на меня. Своей жене запрещал появляться в Райпо, Горпо и других торговых точках. 

В 1962 году уродились фрукты. В колхозе было 18 га старого сада, где было много сортов яблонь и груш, которые нигде не встречались в районе. Посажен сад был еще до 1917 года и садоводом был у помещицы Старовой немец Карл.

Приезжаю с работы, стоит около двора грузовая машина колхозная. Захожу домой, а там Татьяна Филипповна угощает гостей водкой. Я спрашиваю: “Что за торжество?” — “Да вот, Володяй (кличка сторожа, пасечника из сада) привез яблок и груш”. “Дорогие гости, скажите хозяйке спасибо и идите до машины”. Шоферу сказал не уезжать. “Так вот, Татьяна Филипповна, бери мешки и тащи в кузов автомашины или иди, проси, чтобы они перенесли”. Проверил, мешков не стало, и они уехали. Татьяну предупредил, чтобы я не видел ее на продовольственных складах, быть в магазинах скромной и дети не должны отличаться от колхозных. Жена работала экономистом в колхозе (закончила заочно экономический факультет Харьковского с/х института). Колхозные споры переносили и домой, что, конечно, не допустимо.  

В октябре прошла партийная конференция, пропели интернационал, снова был избран первый секретарь Андрианов Д.П., а в декабре вдруг освободили. За что? После узнаем точно за что. А так говорили за плохую партийную работу. Начальником ПМК – по мелиорации, был муж личного секретаря (референт) РК КПСС Соколовой. И пользуясь этим, муж строил гаражи частникам, конечно, не бесплатно. Доставал любой материал по титульным бланкам Губкинского РК КПСС за подписью первого секретаря Андрианова. За эти проделки он освободил Соколову и мужа ее – начальника ПМК, кстати, они родом с нашего колхоза села Успенка. Можно было посадить, но он этого не сделал. Оказывается, почти все жалобы в ЦК и Брежневу писали они, и последняя, за которую освободили, была на титульном бланке и лично подписана Андриановым. Жалоба была примерно такого содержания: “Дорогой Леонид Ильич Брежнев, за развал партийной и хозяйственной работы в районе, уже просил освободить меня обком партии от работы, не освободили. Прошу вас, освободить меня от должности секретаря Губкинского РК КПСС” – и его личная подпись. Может, по-другому, но смысл один и тот же. Первый секретарь обкома Трунов М.П., не отстоял, видимо, не пробовал защитить Андрианова Д.П.. Устроился работать начальником ПМК по вывозу навоза и удобрений по колхозам и совхозам, как говорится “из князи – в грязи”. В один день все рухнуло: авторитет, работа, видимо и здоровье.  

Продолжительно работая в колхозе им. Тимирязева, а это около 19 лет, я сталкивался по работе со многими людьми, которые с высоты своего положения командовали с/х. Это секретари райкомов, их инструкторы, председатели райисполкомов и их заместители, начальники управления, их заместители, народный контроль и так далее. Все старались как-то покомандовать колхозами и совхозами. Иногда было так, что не знаешь, кому подчиняться. Были секретари слабые, тогда наступала полная анархия в руководстве района. В работе я всегда внимательно слушал выше стоящих руководителей, а делал то, что нужно было для колхоза и для людей, работающих в колхозе.

Запомнились более-менее яркие личности, с какой-то своей особенностью. Юров А.Ф. – парторг Старо-Оскольского района, потом секретарь Губкинского РК КПСС, потом директор (ректор) ВЗПИ (политех). Очень уж был интеллигентный человек, опытный дипломат. Приглашал меня в институт и предложил, пока он директор, окончить ВЗПИ. Мои все предметы были учтены, и я оказался с зачеткой на четвертом курсе. Оставалось два года учебы, можно было изменить свою судьбу. Но я вцепился в этот колхоз, было некогда готовить контрольные, сдавать зачеты, экзамены. После я понял, что зря не получил диплом инженера-строителя.

Юров предложил мне должность директора строящегося итальянцами свинокомплекса Губкинского, на 108 тысяч свиней. Я отказался, я же не зоотехник, а строили три года методом колхозно-совхозной стройки. Звонит Юров, секретарь РК КПСС в 5 – 6 часов утра в понедельник: “Так, плотников, каменщиков и разнорабочих столько, вместе с рабочими быть на стройке”. Доходило до 15 человек с каждого хозяйства, 15 колхозов и 9 совхозов.

Запомнился начальник управления, Шахов Иван Никифорович, простой и добрый человек, сам по образованию ветеринарный врач. Ушел Шахов И.Н. в районную ветеринарную лечебницу, главным ветеринаром района. На его место прибыл Сурков Николай Алексеевич. Это талант, очень симпатичный молодой человек, пел, играл на баяне, в общем, заводила. Но я с ним не сработался.

Дело в том, что он свою деятельность начал с непонятных для меня операций. Звонит однажды в правление, мне говорит: “Анатолий Иванович, пришла автомашина, груженная новыми скатами на ГАЗ-52 из Крыма. Ты оплати наличными за каждый скат, половину отдай шоферу, а половину забери себе”. “Николай Алексеевич, у меня есть семья, дети, делать этого не буду”. “Ну что же, пошли ее в колхоз “Ленина”, село Скородное”. На этом и закончился разговор.

Я знал, что некоторые председатели, директора, в своих автомобилях в багажнике возили холодильники со всевозможной закуской и выпивкой. Этого я не делал. Обычно, эти руководители продвигались на высшие должности. Так продвинулся Сурков. С председателя колхоза до начальника управления, дальше председатель облисполкома. Председатель колхоза “Ленина”, Мельник Николай, стал председателем Губкинского райисполкома. Все они назывались карьеристами, или “багажниками”. Обычно в районе их было 2 – 3 человека.

Судьба Суркова и Мельника такова. Область по разнарядке получала автомобили “Жигули” и “Волги”. Сурков их распределял по районам. В некоторых районах были свои “выдвиженцы” — председатели райисполкомов, в том числе и наш Мельник получал больше всех “жигулей” и “волг”. Он распределял их конкретным людям за взятки. Люди очередники получали, но и можно купить автомобиль, быстрее дать взятку. В один момент нагрянул Московский МУР с проверкой, начиная с области и кончая районами. Суркова арестовали и других предриков районов. Наш Мельник приехал домой, зашел в сарай и застрелился. В одном районе застрелился секретарь райкома. Суркова осудили на вольное поселение. Оказывается, он, когда был председателем колхоза, организовывал банкеты для обкомовцев, рассчитываясь с рестораном по чековой книжке колхоза, что запрещалось. 

Обычно, так уже сложилось с 1967 года, как кто из руководителей получал партийный выговор любой, без занесения, с занесением в учетную карточку, набирал закуску и выпивку, когда позволяла погода в лесополосу, нет, то в ресторан, обмывать выговор. Сколько хороших и добрых людей я встречал за 20 лет в своей работе и в селе Меловом, и в колхозе “им. Тимирязева”.

В семи селах у нас было около 4.5 тысяч человек и среди них более 2 тысяч колхозников, в том числе и пенсионеров, число которых резко увеличилось с 1967 года, потому что начали впервые назначать пенсии, хотя и мизерные. Уже с 1967 года прошла паспортизация и в колхозах введены трудовые книжки.

В колхозах появляется отдел кадров. Его возглавил Бабин Дмитрий Романович. На его место в бухгалтерию, по решению правления, была принята главным бухгалтером наша уже местная с высшим образованием Попкова Раиса Никифоровна. Она дочь честнейшего человека, кладовщика Гольцева Никифора Прокопьевича, участника ВОВ. Пришлось его освободить, и он вышел на пенсию. По уставу колхоза было не положено родне подотчетному занимать ответственные должности.

В 1967 году колхоз сработал с 70% рентабельностью. Когда бухгалтер сделала годовой отчет и принесла на утверждение, его я не утвердил. Попросил Попкову Р.Н. сделать рентабельность 14%, ибо с такой высокой рентабельностью 70% колхоз должен уплатить налог. Она сказала: “Попробую,” – и уже через неделю был подписан другой годовой отчет 14% рентабельностью. Приезжал ревизор, опытный старый бухгалтер не мог докопаться, где “ошибка”.

Многих людей уже нет в живых, а многих не знаю их судьбы. Богданов А. С., Малахов В. Т, Поддубный П. Ф., Болтенков М. А. – бригадиры, которые работали до 2003 года – это мои воспитанники. Малахов Михаил Федорович, Захарова Нина Васильевна, Васютин М.Н., Каракулин В.П., Бондарев В.Т., главный инженер Левыкин Михаил Алексеевич, главный агроном Корчагин Павел Андреевич, Зиновьев Иван Павлович, секретарь парткома Елисеев И.П. и комбайнеры. Бредихин М.И., Долженко Егор Дмитриевич, Бредихин Егор Ф., его жена Бредихина Валентина Ивановна, всех не перечислишь. О каждом можно написать рассказы и повести.

Бондарев Василий Тихонович (Суп), когда я приехал, работал трактористом на ДТ-54 со сменщиком Щербачевым Василием Николаевичем. Оба были здоровые парни, конечно, уже женатые. Я заметил, что они добросовестные трактористы. Бондарев имел права шофера, я пригласил его работать личным шофером. Он согласился. Это была для меня живая энциклопедия по колхозу “Тимирязева”. Он знал все про колхозную жизнь. Работал добросовестно до того, как я не освободил его сестру Бондареву М.Т. от работы кассира колхоза. И пошло и поехало.

Однажды приезжаю на Егорий день в село Дурнево, где жил бригадир 1-й бригады Бредихин Николай Михайлович. Я зашел в его двор, дал наряд “выделить людей”, выгрузить вагон с удобрениями. Пьянка пьянкой, а вагоны не должны стоять. Очень строго нас наказывали. А в это время жена бригадира Наталья, уже после узнал, целую кружку самогона дала выпить Бондареву через окно на улицу. Тот хлебнул. Выхожу, он вытирает губы: “Что, слюнки идут?” — “Да, нет”.

Не проехали и километра, пошел мой Василь рулить “козлом”, чуть было не закатил в глубокий овраг. Я успел выключить зажигание и забрать ключ. Бороться с ним было без толку, он еще и морду раскрасит, здоровый лоб. Еле уговорил его сесть в кабину. Я быстро отвез его домой.

На утро приходит рано в кабинет, просит прощения. Зная его исполнительность, его хозяйственность, заботливость, я ему предложил возглавить вторую бригаду. “Я подумаю и посоветуюсь с женой Олей”. — “Когда дашь ответ?” — “Завтра”. На следующий день дал согласие, я ему предложил вступить в партию, рядом сидел Елисеев И. П, секретарь парткома. Утвердили его сначала на собрании бригады, потом правлением колхоза. Это было ранней весной. Сколько Бондарев работал, каждый год бригада по производственным показателям была первая. А у бригадира всего три класса образования.

Проработал лет 5, как однажды приходит его жена. Она заходит в кабинет и говорит: “Если вы его не освободите от работы,  я повешусь”. “В чем дело?” “А дело в том, что Василий перетрахал всех холостых доярок. «Однажды говорит мне, Оленька, я поеду на утреннюю дойку. Ну, езжай. Он поехал, я оделась и следом за ним напрямую на ферму. Прохожу через лозняк в логу, смотрю его мотоцикл “Урал” стоит. Начала волноваться может, что случилось. Еще не рассвело. Глянула в кусты, вижу две пары кирзовых сапог, Потом шорох. Вася, чего тут делаешь? Видишь, отдыхаю. А почему было 2 пары сапог? Нет, одна пара”. А у доярок рабочая форма была халат и кирзовые сапоги. Слух доходил до меня о его проделках. Я его предупреждал об осторожности. Он говорил, что его жена Оля была больна. Пришлось переводить на другую работу. Он стал заведующим мастерской (МТМ).

Левыкин, главный инженер колхоза, был удивлен слаженной работой тракторной мастерской. Трактора и другая с/х техника быстро проходила ремонт, редко простаивала, если уж нет запчастей. Его напарник, Щербачев Василий (ростом 1.96 м) выдвинулся в помощники бригадира по с/х технике в Копцево. Он строго разбирался с пьяницами. Трактористы на него не жаловались, когда Щербачев применял кулаки. Он был гигант. До его работы два тракториста из-за пьянки погибли, из-за нарушения правил, когда человеку море по колено.

Болтенков Коля, молодой, вез силос в тележке на ферму, решил украсть шифер с летнего стойла (ворок) для овец. Погрузил и начал спускаться с крутого спуска. Тракторная тележка своим весом перевернула трактор МТЗ – 2 и задним колесом придавило пол головы. Я первый подбежал, он еще живой, что-то хочет сказать. Нас трое, зав ОТФ, Елисеев, шофер Ракитянский и я, подняли за заднее колесо трактор и освободили из-под заднего колеса и скорее в больницу км 30. Не доезжая больницы, он скончался.

И другой точно такой же случай, когда погиб тракторист Зиновьев. Весной трактористы бригады №3 на тракторах Т-38, их четверо, в том числе Зиновьев Василий Кузьмич, культивировали на задних дворах села Копцево. Трое вернулись на табор, а Василия Кузьмича нет. Думали, что он домой заехал, но дома его также нет. Утром звонят мне, что тракториста нет, не можем найти, а тут слухи ходят про НЛО. Я еду. “Вы должны быть на поле, где трактористы работали вчера”. Подъезжаю, на другой стороне поля стоял скирд соломы, объеденный скотом как гриб. Шофер Ракитянский говорит: “Наверное, он в скирде”. Пошли по последнему следу, и он вывел нас прямо в скирд. Разрыли, а наш Василий Кузьмич от пьянки еще не проснулся. Как не загорелся, видимо трактор заглох сразу. Василий Кузьмич приходит в контору, просит дать аванс рублей 100 на похороны бабушки. Проходит месяц, дайте денег на похороны тети. Спасибо жена пришла получать зарплату, а там нечего получать, да разоблачила его, а то он похоронил бы всех родственников. Действительно, умирает мать, остается ее хорошая хата. Они с братом ее так и не поделили. Василий Кузьмич сжег ее.

К 1970 году было построено двухэтажное здание правления колхоза, с/с совета, медпункта и почты. В Успенке была построена плотина с водоспуском и мостом, а под бетонной опорой залили в металлическом чехле пол-литра водки на память будущим разрушителям. Построен мост через речку Дубянку.

Вступил в строй полностью комплекс на 12 тысяч овцематок, это 10 овчарен длиной в 100 м и шириной 18 м. Все колхозы пригнали своих овец в наш колхоз. Резко снизилась рентабельность 22%. Овцы были беспородные, мало давали шерсти и мяса. Строился комплекс за счет кредита на 25 лет. Почти закончилось строительство автодороги с твердым покрытием Сапрыкино – Прокудино, а дальше Чуфичево – Старый Оскол. Начал строительство дороги в Старо-Оскольском районе, а потом все стало. Спасибо автодорогу почти что закончил. На строительство автодороги через Губкинский район банк ссуд уже не давал.

Мост и пруд в Успенке около 40 гектаров строили хозяйственным способом, за что чуть было не посадили. Спасибо прокурору района Быкову Василию Ивановичу. Дело в том, что я привлекал к работе государственную технику (бульдозеры С-100, ДЭТ-250, экскаваторы,  автомашины, автокраны), оплачивая только двойную зарплату рабочим потому, что они работали с ночной смены пятницы, кончая к вечеру воскресения подтвердив эту оплату решением правления колхоза. Пруд по проекту стоил где-то около 35 тысяч рублей, построен за наличные деньги за 9 тысяч. Мост проект 45 тысяч построен за 7.5 тысяч рублей наличными. Пруд строился техникой Старо-Оскольской ДРСУ,  которая находилась в выходные дни в селе Дубянка, три километра от пруда и она в субботу перегонялась на дамбу.

История постройки моста такова. Начальником железнодорожного цеха Лебединского родника был молодой человек Шипановский Евгений. Он как-то приехал на наш пруд порыбачить. Заплати 3 – 5 рублей и лови. Здесь мы с ним познакомились. Оказалось, что его отец где-то в Курской области работает председателем колхоза. И вот, когда бюро РК КПСС распределяло шефские организации по колхозам, я выбирал именно те организации, которые помогали колхозу. Это Шипоповский железнодорожный цех, АТП – 14 Соловьев М.И., “Промстрой 3”, начальник Туренко И.Ф., кирпичный завод, однофамилец Кущенко Иван Ефимович, директор. Мне нужно было построить мост.

На Лебединском руднике железнодорожный состав (думкеры), груженный породой сошел с рельс и завалил только что построенный Белазовский мост. Балки длиной в 14 метров, шириной 1.5 м находились около железнодорожного полотна, они оказались не ликвидные, а мост построен новый. Спрашиваю Шипановского: “Чьи это балки?” А он сразу говорит: “Что, нужны?” Я говорю: “Да”. “А сколько?” — “Восемь штук” — “Панелевозы будут?” — “Конечно”.

Еду в АТП-14 к Михаилу Ивановичу Соловьеву насчет транспорта. На субботу и воскресение договариваюсь с начальником АТП – 14, потом с шоферами, в том числе шоферами двух автокранов, потому что один автокран балку не поднимает. За субботу и воскресение балки уже на месте постройки моста. Обходил всю территорию УПТК и нашел, что надо — “быки” под эти балки. Захожу в кабинет начальника, не помню фамилию. Прошу продать эти бетонные изделия, как неликвиды. Он мне говорит: “Купи мне на “Волгу” двигатель новый, будешь заходить ногой открывать дверь”. Так я с ним не договорился. Об этом рассказал Шипановскому. Тот: так на субботу и воскресение готовь транспорт. Я ему рассказал, где они лежат в УПТК. “Сам не появляйся, а то он догадается и не отдаст, а я с ним буду разговаривать. Он – УПТК должен нам за простой вагонов”. В общем, мы договорились.

Я со стороны наблюдал эту операцию. Подошел ГДР-овский железнодорожный кран с рабочими и четыре “быка”, по 28 тонн, были погружены и увезены. Все эти детали я смонтировал на следующие субботу и воскресение. Потом забетонировал, поставил перила.  И с этого моста буквально через месяц слетела и перевернулась со свеклой автомашина. Возили свеклу Саратовские шофера на новых ГАЗ-52. И девчонка, и парень живы остались спасибо. Он буквально на днях сделал, как говорят, в кузов автомашины “нахлестку” из досок.

В Успенской церкви шофер этот содрал пол и поменял за самогон, а бабушка запомнила номер машины, хотя он был написан мелом. Я еду через село Успенка, старенькая женщина останавливает и говорит: “Шофер не наш, вот номер машины, разобрал пол в церкви”. Утром все автомашины, 50 штук, стояли в гараже. Вызываю в кабинет шофера и говорю: “Ты сорвал пол в храме, может с тобой произойти несчастье, верни на место доски”. Он отказался. Не помню, дня через два или три, мне говорят, что перевернулась автомашина со свеклой, упала с моста. Вреда автомашине не было и сам, и пассажирка живы остались. На следующий день все доски были поставлены на место. За пруд и за мост немедленно была написана жалоба в ЦК, о неправильном использовании наличных денег.

Разбирался прокурор района Быков Василий Иванович, все перекопал в бухгалтерии затраты на эти объекты. Опросил всех рабочих, которые работали по выходным и получали двойную оплату за труд в праздничные и выходные дни. Деньги выдавала кассир с работником бухгалтерии, лично работающему, требуя паспорт по ведомости, составленной из нарядов по производству работ на мосту и на пруду. Кто писал эту жалобу, мне было известно. Надеялся уличить меня в финансовых махинациях в пользу свою, то есть как будто я вор.

Эти операции в это время запрещались и Быков В. И. направил дело в РК КПСС. За эти проделки мне объявили выговор с занесением в учетную карточку. А мог Быков В. И. посадить меня года на три. Спасибо ему.

Жалобщиков, которые писали жалобы в ЦК Хрущеву, потом Брежневу, их человек восемь. Это заядлый Рогозин Дмитрий из тюрьмы, Дурнев Н.П., бывший агроном, Поддубный Н.Е., бывший автомеханик, а остальные писали в местные органы. Работая главным агрономом колхоза Дурнев Н.П. (Колюня), всю жизнь мечтал стать председателем. Редко, но приезжали начальники подшефных организаций, под праздник или же просто выписать в колхозе мясо, яиц курей и если уж кто помогал колхозу от души, для них в колхозе был мед или индюшатина, которых водил колхозник для всех, как говорится “особых личностей”.

И вот однажды я выписал мясо одному из начальников, но кладовщика предупредил (честнейший человек, Локтионов Василий Митрофанович, брат Локтионова Кирилла Митрофановича (Кирсох)), отпусти ему кг 3 больше. Дурнев сидел до тех пор, пока кладовщик не отпустил мясо сверх выписанного три килограмма. Поймал кладовщика и “прижал его”. Начал с этого момента получать с кладовой все, что захочет продуктами (масло, рис, конфеты и т.д.), которые были необходимы для детсадика и столовой. Проходит примерно полгода. Кладовщик приходит в кабинет и говорит: “До каких пор Дурнев (Колюня) будет тянуть колхозные продукты?” – и рассказал мне все.

Я звоню в РК КПСС Андрианову Д.П., объясняю все как есть, правду. Он мне говорит: “Кладовщик коммунист?” — “Да”. “А Дурнев?” — “Тоже”. “Сегодня в 16 часов в бюро привози обоих”. Приезжаем к 16 часам на бюро. Нам первый вопрос. Дурнева спрашивает Андрианов: “Вы забрали без выписки столько риса, столько мяса, масло и других продуктов. Вы оставили голодных детей”. Кладовщик перед заседанием подал список, что и сколько выбрано продуктов Дурневым. Есть предложение исключить Дурнева из партии и освободить от работы, а кладовщику простой выговор за то, что сразу не сообщил председателю. Начали освобождать. Он уговаривал членов правления не освобождать. “Если, – говорит — у меня характер такой?”. Один член правления, не помню кто, говорит ему: “Возьми свой характер, засунь его в карман”. Освободили. Главным агрономом приняли Ледовских Николая Дмитриевич, жена его председатель с/с Ледовская Валентина Митрофановна.  

 Дурнева Нина Ивановна, племянница Дурнева Н.П., работала в школе секретарем комсомола и вела труды. Я купил путевку через профсоюз на отдых в Тбилиси и Сочи на 20 дней. Оплата 30% я плачу, 70% профсоюз. Приходит она ко мне и говорит, что она тоже купила путевку такую же на отдых. Отдыхаю в Тбилиси, купаюсь на Тбилисском водохранилище. Десять дней я ее не замечал. Она подружилась с девчатами из Архангельска, потом переехали в Сочи.

Десять дней на море погода не позволяла купаться. Перед отъездом за два дня приходят девчата ко мне и говорят, что Нина у одной украла часы “Луч” и брошь “Гитары” под серебро. Спрашиваю: “А где она?” “Она уехала. Помогите вернуть назад, ведь я хотела подарить свой маме”. Я взял у них адрес, а через пять дней был дома. Дурнева всегда проходила мимо моего дома в школу, и мы часто встречались, идя на работу после завтрака. Первые два месяца я не видел часов, они были желтого цвета. Она носила одежду с длинными рукавами. А когда тепло стало, часы эти я увидел.

Однажды вызывают секретарей комсомольских и партийных организаций и руководителей хозяйств. Я шофера оставил дома, вроде как ремонтировать автомобиль другой, а сам сел за руль, потому что через зеркало мне стало видно ее руки. Действительно, на левой руке заблестели часы “Луч”. Окончилось бюро. Я Ивану Петровичу Елисееву (секретарь парткома) все рассказал, она его соседка. Мы договорились, что он скажет ей, что председатель колхоза что-то вызывает.

Он сопроводил ее до кабинета, а сам пошел домой. Он не стал ввязываться в это дело. Она заходит, я вижу на руке часы “Луч”, беру за руку и быстро их снимаю. Она не успела отреагировать. Даю письмо ей почитать, она краснеет и краснеет. Говорю ей: “Сегодня вечером на таком месте принеси футляр и брошь”. На том и договорились. Стоит вечером в назначенное время в телогрейке. Отдала мне все футляр, брошь и я уехал. На утро отправил в Архангельскую область. Получил письмо с огромной благодарностью и пожеланием здоровья и всех благ.  

 Меня всегда, сколько работал, назначали председателем Успенского избирательного участка, который в начале располагался в поповском доме, около церкви, где размещалась и школа 1 – 2 классов и вечером клуб. В комиссии участвовала учительница молодая симпатичная (лет 26), но с недостатком, глуховатая была. Наследующий день сразу пошли слухи, это было в 1963 году, что председатель ночевал с учительницей. Дело в том, что мне пришлось на вездеходе отправлять бюллетени в район. А шофер мой Бондарев В.Т., побыв у учительницы, рано утром собрался ехать домой, а заднее колесо провалилось в погреб.

Василь пока выкарабкался, доярки автомашину увидели и распустили слух о председателе. “Василий, ты был там?” — “Еле вылез!” Появилась сразу жалоба Хрущеву, что председатель приехал из Осетии, скрывает свою национальность осетина, а пишется русским, перетрахал в колхозе девок. Отдал картофель за так военным прямо из буртов. Действительно, было такое.

В 1963 году сахарную свеклу возили военные автомашины и прибывшие с целинных земель довольно  “разбитной батальон”. Оказался батальон из Орджоникидзе (Владикавказа) – мои земляки. Зампотех был капитан Спирин. Командир батальона, майор Жуков. Рота батальона добросовестно быстро вывозила свеклу на свеклопункты в Старый Оскол, в Чаплыжное и Голофеевку, а иногда в Чернянку на Сахарный завод. Если погода плохая, то в Старо-Оскольский свеклопункт. До трассы автомобили буксировались тракторами.

Закончили уборку. Военные собрались уезжать. Комбат приезжает, находит меня, и мы с ним сделали устный договор. Мы даем 5 тонн картошки, а со стороны военных Спирин запускает наших инженера и механика по автомобилям в свой склад запчастей. Наши не поленились. Вывезли две автомашины запчастей на колхозные автомашины. Немедленно был нагружен ЗИЛ пятью тоннами картошки, для отправки в Орджоникидзе. Батальон что-то задерживался. ЗИЛ с картошкой стоял на дворе в парке с военными машинами. Тут мороз как хряпнет, градусов десять. Это середина ноября. Военное начальство решило картофель продать.

Повезли его в Старый Оскол и встретились с особистом – полковником. “Чья картошка, куда везете?” И давай разбираться. Срочно приезжает комбат, рассказывает эту историю и просит спасти их от наказания. Я спрашиваю, что нам необходимо делать. “Сказать, что картошка выдана за хорошую работу автороты на вывозке сахарной свеклы, как и решили с дальнейшей продажей. А вырученные деньги, для награды лучших солдат-шоферов”.

Смотрим, подъезжает черная “Волга”, выходят полковник и его свита. Задает вопрос мне и секретарю бюро Крышка Андрею Павловичу: “Вы выдавали картофель 5 тонн с дальнейшей продажей на премиальные?” “Да, – мы оба отвечаем – давали”. “Как вы можете подтвердить?” “Мы можем подписать любой ваш документ”. Составляют документ, где было сказано, как говорили. Записали номера партийных билетов и расписались. Комбат перед отправкой очень благодарил нас. “И надо так вляпаться, прямо в лапы тигру”. Он знал этого человека – идиота. Но если бы он узнал, что мы вывезли из склада РЭМ две автомашины запчастей для колхоза, наверняка он нас всех и военных и гражданских посадил бы. Картошку 5 тонн сгрузили военные на СТФ – свиньям. Они ее пожрали. 

Прибыли в 1969 году возить свеклу военные из западной Украины, через уборку на целине. Совсем разбитной батальон. Комбат был майор Жужа. Ездил на ЗИЛе. Работало в автомобиле 5 цилиндров, а шестой, был вынут поршень с шатуном. Работать солдаты-шофера не хотели, ходили постоянно голодные. Начальство всю их кормежку пропивало, а солдаты начали заниматься мародерством. Курей ловили. Начали бритвой с грудки до пупа и курица ошкурена с перьями. Пришлось вмешаться.

Из колхоза выдавать поварам продукты и контролировать, чтобы они доходили до солдат, а их 60 человек. Комбат, подчиненные офицеры и старшины постоянно пьяные. Вот однажды я выхожу из дома на работу в правление колхоза в 7 часов утра, это было в конце октября. К столовой двигается группа солдат человек 7 на кухню, военная кухня стояла со столовой колхозной рядом. Вижу солдаты в рассыпную. Из столовой выходит Мария Блудова, голая, в чем мать родила и к солдатам.

Я, Бредихин Михаил Дмитриевич, Лубышев Дмитрий еле уговорили ее одеться. Вся трясется, зубами клацает (холодно). “Эх, мужики, мужики”. Блудова Мария жила в Копцево, имела свой дом. У нее было два пацана.  Хорошие ребята. Один учился в десятом классе, а другой в шестом. Мария работала дояркой, заработок был хороший, но иногда из-за пьянки не приходила на дойку. Группа коров постоянно раздаивалась другими доярками. Терпели, уговаривали, не помогало. Пришлось освободить от работы, отправить на свеклу. Старшего сына звали Валерой. С ним договорился – как только мать начнет гнать самогон, он мне говорит.

Раз приходит из школы, мать гонит самогон. Прибегает ко мне – что делать? Я ему говорю: “Ты лезешь на крышу. У вас там лестница лежит. Так вот залезь и старой телогрейкой заткни дыру в трубе. Я сейчас приеду”. Приезжаю, захожу в дом, дымище, дышать нечем. Аппарат стоит, еще не разогрелся. Она (Мария) вся черная, в саже. Кирпичом открывает дымоходы. Я Валерке сказал: “Сними тряпку”. Так он и сделал. Она приговаривает: “Вот чертова порода Боркова, не можешь печи ложить и не ложи. Сегодня пойду, морду разукрашу”. “Здравствуй, Мария” — “А, здравствуйте” — “Что ты делаешь?” — “Вот, видишь, хотела на праздник самогона согнать, так вот печь задымила, а теперь вы”. Пришлось две фляги барты и самогонный аппарат забрать.

Позвал соседа каменщика , заделал дымоходы и она снова затопила грубу – печь. “Вот, посмотрите, я красивая, а меня Блудов бросил”. “Мария, кто к тебе придет. Погляди стены черные, в саже, постель черная. Когда ты трезвая, ты же чистюля”. Это действительно так. Пожалел ее, не столько ее, сколько пацанов. Опять уговорил заведующего МТФ принять ее дояркой подменной. Работала, работала, опять запила. Пришлось заведующему выгнать ее из доярок. Вот она напала на заведующего с ножом. А он ей говорит: “Это не я тебя освободил, а председатель колхоза”. А раз так, до правления три километра.

Вдруг залетает в правление колхоза в кабинет. Я, зоотехник Сапрыкин В.П. и заведующий Богословской мастерской, обсуждали какой-то хозяйственный вопрос. “Вы почему меня освободили? – и сразу – а раз так…” И выхватывает нож из сапог, который наточила идя мимо мастерской. Приставила к своему горлу и чуть было не порезала. Василий Павлович схватил за правую руку с ножом, я за левую, повалили. Сапрыкин придавил так, что она его руку поранила и кровь пролилась на ее лицо. Она как начала кричать: “Разбой, разбой, меня убивают”. Тут приехал участковый и ее оформили в женский вытрезвитель в Старый Оскол.

Женский вытрезвитель был один на 4 района, а в Губкине мужской. Отбыла 15 суток. А с ребятами была бабушка. Приехала домой и на следующий день пришла в магазин в Копцево. На пороге, а порог высокий, как трибуна, на глазах у женщин выпила сразу с горла бутылку водки и пошло-поехало: “В Копцево нет мужиков, а вот там, где я была вот там мужики так мужики”. И направилась громить правление и председателя. Опять пришлось отправлять в вытрезвитель на 15 суток.

Приезжает к нам один вдовец, член КПСС. Я посмотрел документы, вроде нормальный человек и спрашивает: “Нет ли какой вдовушки, чтобы остановиться у нее”. Я говорю: “Есть”. И отвез его к дому Марии Блудовой. Проходит три месяца. Прибегает она рано утром ко мне с закрытым лицом и говорит: “Вот, что твой жених делает”. Показала разукрашенное лицо. “Вот, если будешь пить, он тебя может убить”. Я приезжал в 2001 году, спрашивал, но не мог ничего о ней узнать. Живут они или нет.

Другая была пьяница Валентина Зиновьева, лет 24 было ей. С Копцево тоже. Однажды приходит мать ее избитая. “Что случилось?” — “Валентина избила меня за то, что я не дала три рубля на выпивку”. “Вы идите домой, я сейчас приеду через 1 час”. Подъезжаем с уполномоченным от района, главным инженером района с управления с/с, Бабиным Николаем Дмитриевичем. Мать спрашиваю: “Где она?” — “Она во дворе Рогозиных”. Пошел во двор. Смотрю, пацаны, их 4, ее уговаривают лечь. “Валь, ложись, ложись, а с тебя снимем трусы”. Я их нагнал, они разбежались. “Валя, пойдем домой”. Она пошла за мной домой, вроде отрезвела. Заходит вперед меня во двор, берет топор и за нами, как сумасшедшая. Мы бегом с уполномоченным в машину. Топор едва не зацепил автомашину. Пришлось отправить и ее в вытрезвитель. После вытрезвителя я Валентину ни разу не видел пьяной. 

 К 1970 году многие колхозники построили новые дома. Конечно, из дерева, ибо из кирпича и блоков дома холодные и сырые. В этом я сам убедился, построив дом председательский по рижскому проекту с мансардой, с лестничным маршем на второй этаж. Сжигал 10 тонн угля, а тепла не было. Вот последний сделал из кругляка и обложил в полкирпича (силикатный кирпич), теплый и уютный. Первый дом под столовую переоборудовали временно, так как на столовую был заказан проект. Второй дом отдали семье, оставшейся без отца, а их 6 детей у него было. Примаков Иван погиб. Пас частных овец в логу. В начале лога неожиданно появилась всего одна тучка. Из этой тучки выпало столько воды, что очевидцы, дубянские жители, видели, вал шел метров 2.5. Спасая овец, Иван был смыт водой и захлебнулся илом. Его еле нашли. Наверху осталась одна рука.  

 Я был свидетелем еще одного явления. Над коровниками и телятниками колхоза “Мичурина” (Председатель Прокудин. Мы как-то не сдружились, хотя его поля тоже граничили с нашими. Он был жадный. Я его попросил продать соломы пшеничной. “Бери по 5 рублей кг”. Зерно стоило 7 рублей за кг.) пронесся ураган. Всего длинною в три км и шириной метров 40 – 50. Один коровник остался без верха, а другой и без верха и стен не стало до фундамента. Все верха с шифером стояли не далеко метров 100 от своего места.           

Другой дом построили для чабана Бондарева Ст.Ив. (переделали старую почту). И последний дом до 1970 года – доярке Лубышевой, дети двойняшки сожгли хату, где жили родители. Эти двойняшки были шкодниками. Мать наварит борща, а семья большая (Иван, Надежда (уехали), Нина, Николай, Слава и Саша с Володей). Они наловят воробьев из-под крыши, мелко порубят и в борщ. Все приходят обедать, а в борще порубленные воробьи с перьями.

К 1970 году, когда я построил пруд, он привлекал многих искупаться, вода чистая. И к лету запущено было 30 тысяч малька зеркального карпа. В 1977 году случилась трагедия. Ученик 6 класса Бондарев Саша утонул. Дело в том, что приехали купаться из Губкина городские с камерами кразовскими, мазовскими. Двое ребят из Дубянки попросили поплавать на камере, им дали и они поплыли. Камера возьми и выпусти воздух. Один мог по-собачьи плавать, выплыл, а Саша нет — утонул. Были вызваны водолазы, они его не нашли. Глубина 4 метра.

На Троицу, на следующий день, людей на пригорке стояло человек 150. Мы вдвоем с Александром Симоновым на лодке поставили вешки длинные 4 штуки, то есть обозначили место, где он утонул. И по очереди начали нырять. Александр хорошо плавал. Часа два ныряли, не могли найти. Хотели уже прекратить искать. Ныряет Александр и вдруг вылетает из воды испуганный: “Анатолий Иванович, вот здесь он”. Я ныряю, открываю глаза, а он сидит согнувшись на присядках. Обратно вынырнул. Набрал воздуху и опять на дно. Взял его под руки и на верх, а Александр втащил в лодку. Сколько было крику, плача. Мне очень было жаль пацана, который учился с моей дочкой Ниной. Пруд утопил до мальчишки Бондарева еще троих мужчин. Двух пьяных из города Губкина, нырнули и не вынырнули, потом всплыли. И третий, молодой управляющий Губкинского банка, приехал отдыхать с семьей. После выпивки решил искупаться и на мелководье утонул. Остановилось сердце. 

Часть 1

Часть 2
Часть 3
Часть 4
Часть 5
Часть 6
Часть 7